Пайн уже начала задыхаться, когда почувствовала за спиной Блюм, которая схватила ее сзади за талию и потянула назад, давая ей столь необходимый дополнительный вес.
Этли приготовилась. Она уже почувствовала, что кореец начал высвобождать правую руку, а ее силы почти иссякли. Она досчитала до пяти.
Давай, Этли. Удержи штангу. Всего пять секунд. Еще пять секунд, и ты получишь золото.
Она охнула и громко вскрикнула, когда Юго-Западный поезд рванул вперед, включив двойные двигатели на полную мощность. Внезапное ускорение едва не выбросило всех троих наружу, но Блюм резко отклонилась назад, и ее вес компенсировал увеличение скорости.
Три…
Пайн понимала, что должна выбрать правильный момент для последнего усилия. Она не могла позволить Чону схватить ее за руки или ноги. Она так устала, что, если кореец останется в купе, обе могут попрощаться с жизнью. Пайн хотела, чтобы они с Блюм сохранили в целости все свои позвонки.
Она так сильно наклонилась вперед, что едва дышала из-за ветра, хлеставшего в лицо.
Два…
Пайн напрягла все связки и сухожилия, приготовившись отпустить корейца; она чувствовала, как бьется сердце Чона возле ее груди.
И свое собственное.
Один…
Этли отпустила ноги Чона и толкнула его в спину.
Почувствовала, как его оказавшиеся на свободе руки мечутся в воздухе. Корейцу каким-то образом удалось повернуться боком, и он попытался ухватиться за края окна.
Свет в поезде снова зажегся. Пайн оказалась лицом к лицу со своим врагом.
Она видела его черты, в то время как ветер продолжал атаковать их тела. Наверное, на ее лице было такое же выражение.
Ужас.
Внезапно Чон протянул руку и сжал ее развевавшиеся на ветру волосы – как раз в тот момент, когда Пайн перестала удерживать его ноги.
Он вырвал часть волос с корнем, хотя его ноги уже танцевали в пустоте.
Пайн отпрыгнула назад, когда он попытался достать ее ударом ноги в лицо.
А потом ветер подхватил его, и кореец оказался за окном, полностью потеряв равновесие.
Мгновение казалось, будто он парит в воздухе, но уже в следующую секунду Чон исчез, точно пассажир самолета, потерявшего герметизацию. Его рвануло в сторону, и он пропал из виду.
Пайн повалилась назад на протянутые руки Блюм.
Несколько минут обе женщины лежали на полу, дрожа и задыхаясь.
Наконец они медленно начали подниматься, а свет в поезде погас и снова зажегся.
Через несколько секунд дверь их купе сдвинулась в сторону, и к ним заглянул проводник. Увидев, что в окне нет стекла, а занавески бешено треплет ветер, он отшатнулся и воскликнул:
– О господи!
Пайн села на нижнюю полку.