Отец стоял перед ним, поднявшись на цыпочки. Я заметил, что он всегда так делал, когда ему было не по себе.
— Да, у нас.
— Вы сами это придумали? — осведомился Наполеон. — Или кто-то вам недорого продал эту светлую идею?
— На то время, пока ты не придешь в форму. А что?
— Если мне понадобится твоя забота о моей форме, я дам тебе знать. Наоборот, лучше бы тебе самому позаботиться о своей заднице…
Наполеон вдруг уставился на пол. И усмехнулся.
— Слушай, пока я не забыл, хочу тебе сказать… Одна вещь меня в тебе всегда страшна бесила.
— Только одна?
— Нет, не одна, но эта — больше других. Ты носишь ботинки со срезанными носами.
Отец посмотрел на свои ноги. Он стоял опустив руки и был похож на маленького мальчика, которому сделали замечание, что у него развязались шнурки.
— Ты всегда обожал ботинки с квадратными носами, и не пытайся убедить меня в обратном. А вот мне кажется странным иметь такого сына, который носит ботинки с квадратными носами. Вот, вроде все. Можешь ответить мне на один вопрос?
— Постараюсь, — растерянно проговорил отец.
— Ты уже давал кому-нибудь пинок под зад?
— Не помню. Погоди… Почему ты об этом…
— Да потому, что у того, кто получил от тебя пинок, наверное, некоторое время выходили квадратные какашки!
Отец ничего не ответил Наполеону, который хохотал до колик. Только встал у окна, держа руки в карманах. Смутное отражение его лица в стекле терялось в холмистом пейзаже. Наполеон снова стал серьезным и, резко дернув коляску, так что колеса взвизгнули, остановил ее рядом с отцом, и они оба стали смотреть, как взлетают и садятся самолеты. Сидя на кровати, я видел их со спины: Наполеона, развалившегося в кресле, и отца, поднявшегося на цыпочки в своих ботинках с квадратными носами, чтобы оказаться на воображаемой высоте. Сзади они еще менее походили друг на друга, чем спереди.
— Странно, — пробормотал Наполеон. — И зачем все эти люди вечно носятся туда-сюда?
— Да, действительно, — согласился отец. — Странно.
Я уверен, мама могла бы поймать эти несколько коротких мгновений согласия и передать своими карандашами их необъяснимую сладость.
— Ну, тогда у меня другая идея, — неожиданно снова заговорил отец. — Сидел… Я хотел сказать, компаньонка.
Наполеон помолчал несколько секунд, как будто ждал, пока самолет скроется в облаках, потом проворчал:
— А компаньонка хоть красивая?
* * *
Послужной список у Ирен был такой, что не подкопаться: она работала в составе особой бригады или чего-то вроде того по обслуживанию беспокойных, зачастую пожилых пациентов и занималась разного рода боевыми искусствами — дзюдо, джиу-джитсу, карате, тхэквондо, тайским боксом, крав-мага и кикбоксингом, а также йогой. Так что она знала все о том, как держать в руках других и саму себя. И доказывала это, складывая руки на животе, закрывая глаза и издавая долгое густое рычание.