– С чем у тебя ассоциируются эти доски? Дашь правильный ответ – с меня десерт.
– У ассоциации не может быть неправильного ответа.
– Не умничай, отвечай.
– Хм, доски. Доски. Нас с тобой много досок объединяло. Доски мостика, откуда мы ловили ротанов в озере.
– Нет. Холодно. Ты дальше от десерта, – Ринат глядел внимательно на лицо Нины. И был в этот момент запредельно прекрасен.
– А, я поняла, к чему ты клонишь. Наш шалаш, конечно же! Шалаш из досок, которые мы выклянчивали у всех. Мой дедушка на тачке подогнал кучу, и каждый принес по несколько досок. Кто‑то отломал от забора.
– Коржик.
– Да, точно, и его бабка с хворостиной бегала за ним. У нас был крутейший шалаш. Трехкомнатный. Помнишь, как мы остались в нем на ночь, но кто‑то из взрослых вытащил в четыре утра нас на улицу?
– Это было серьезное инженерное сооружение. – Все. Вот в это время им было уже по 15. – Мы планировали прихожую, куда посадим постового, чтобы нас немцы не окружили.
– Да, да, точно немцы. Дикобразы против немцев, – соседнее село называлось Немцово.
– Как же там было тесно. Я до сих пор помню твои острые коленки.
– А я помню, как пахли твои подмышки.
Детство вернулось к ним. Сквозь шелуху, сквозь одежду в красный горох и седые виски Рината друг на друга глядели два отрока.
– Помнишь, как мы тебя называли?
– Гаечка.
– Да, золотое было время. Я помню, как мы давали клятву на крови, что никогда не будем пресмыкаться перед дурацкими взрослыми проблемами. Кололи пальцы колючкой шиповника, обмазывались кровью друг друга.
– А потом ты предложил найти пресмыкающееся и съесть его в знак нашего более высокого статуса.
– Точно! Это было еще тогда, когда сиськи у вас, девчонок, только начинали проклевываться. А что? Я так исчисляю.
Нина сделала жест, будто кидает пустую кружку в голову Рината, а Ринат смешно прикрылся руками и завопил:
– Умоляю, пощади! – Засмеялись.
– И мы искали ящерицу.
– И ты все ее жалела, ящерицу, которую мы так и не нашли. А теперь вот оно как все. Как ты думаешь, мы пресмыкаемся?
– Наверное.
Задумались, глядели в окно.
– С тобой так просто оказалось разговаривать, Нина.
– И мне с тобой.
И внезапно после этих слов стало не о чем говорить. Постепенно шелуха начала обратно наползать на них. Шелуха лет. Попросили счет, официант принес.
Они оба смотрели сквозь друг друга в свое прошлое. В тот год, когда Нина еще не брила ноги, а Ринат был юркий как Маугли в мультфильме. Там, куда они смотрели, были толстые деревья, вокруг одного из которых лепился шалаш, и вечное лето.