Та Нина была статуей в парке. Прекрасной, совершенной, инвентаризированной в его голове как прошлое вместе со всеми чувствами и чаяниями. Cтатуя хранилась в том отсеке памяти, из которого обычно ничего не запрашивалось. А тут эта встреча. Зачем? Зачем ворошить? Но что‑то с ним происходит после этой встречи. Что‑то теплится, разливается по телу, щекочет мозг. Он чувствовал, как в бедрах тоже стало теплее, легким возбуждением отозвался член. Но уж этот персонаж отзывался очень часто и на многое. «Что‑то происходит», – подумал Ринат.
Ринат припарковал машину во дворе, ему повезло, нашлось свободное место прямо напротив подъезда. Поднялся по лестнице на второй этаж. Зеленые стены, выкрашенные масляной краской, немного оббитые ступени и коричнево-красная краска с их краев. Открыл дверь ключом с брелоком в виде черной книжечки, внутри которой жена приклеила фотографии детей и себя. И зашел в свой мир.
Диляра встретила его мягкой улыбкой. В квартире уютно пахло пирожками. Его жена безупречно готовила эчпочмак. Безупречно поддерживала порядок в доме. Безупречно справлялась с детьми. Ее ни в чем нельзя было упрекнуть. Ну, если только в паре килограмм лишнего веса. Но и это ей скорее шло, чем портило. Ринат машинально поцеловал жену в щеку, она пошла накрывать на стол.
Эля подбежала к нему радостно, как только умеют дети. Он подхватил ее на руки и закружил. Кудряшки весело разлетались вокруг дочки. Эльвира смеялась как волшебный колокольчик.
– Мама меня причесывала, но недопричесала. Я хочу, чтобы меня папа теперь причесал.
Ринат взял расческу и принялся расчесывать блестящие волнистые волосы дочки. Аккуратно заплел две косички, завязал резиночки на концах. Сгреб дочь в охапку и прижался к ее голове носом. Детский родной запах. Папа пощекотал живот малышки, поцеловал коленочки. Эля заливалась счастливым задорным смехом.
– Давай поиграем в капканчики, – предложила дочка.
Это была придуманная ими двоими игра. Папа обнимал дочку, а она выбиралась из его обнимашек. Оба участника обожали свою забаву.
– Пора ужинать, – позвала с кухни Диля.
– Но сначала мыть руки, – сказал папа Эле. И сам первый пошел в ванную.
В ванной на стиральной машинке лежали презервативы. Два презерватива в пластиковых упаковках без коробочки, если быть точным. Два презерватива, которыми никто в их семье не пользовался. А в машинке стирались джинсы Рината. Те самые джинсы, в которых эти два презерватива лежали до того, как они стали лежать здесь. Ринат помнил, как убирал их в карман, но в тот раз они не пригодились. И он забыл про них, когда бросил джинсы в стирку.