— Но что случилось?
— Кто-то отравил тебя, — аббас не стал скрывать правды и за это я была ему благодарна. Но следующие слова мужчины, заставили меня горько пожалеть о своем мнении.
— Ты потеряла ребенка! — аббас пытался своим тоном произнести слова мягче, но ничто не могло смягчить такую новость.
Я заплакала раньше, чем осознала произошедшее. Ужас охватил меня, тело затряслось и, вскинув слабые руки, я поспешно закрыла лицо, пряча рыдания и слезы. Теперь я вспомнила и кровь на простынях. Но как это могло быть? Я ведь призывала к себе Кыяма и он сказал, что ничего нет…или слишком мало времени прошло, чтобы лекарь смог понять мое положение?
В любом случае, теперь было поздно. Я осиротела, так и не ощутив себя матерью. Одновременно меня покинули и муж, и не родившийся ребенок. И хотя я ещё не понимала, что это такое потерять дитя, я горевала от одной только мысли, что не подарю мужу то, о чем он так мечтал, уходя на войну.
— Майрам! — аббас словно в утешение, протянул ко мне руку, оторвал мою от лица, зажал в своей. В ладони неприятно саднило и я краем глаза заметила порез, расчертивший кожу тонкой линией затянувшейся ранки. Такая мелочь в сравнении с той раной, что сейчас открывается на душе.
— Успокойся!
Но я не могла. Я была слишком слаба. Я просто женщина, которая чувствует, как мир рушится у нее под ногами. Стало страшно, что и Шаккар больше не вернется домой. Что, если я потеряю и его тоже, что будет со мной, с моим сердцем?
«Он не простит тебе потери дитя!» — поняла я, когда злые мысли, будто тяжелые дождевые капли, стали бить несчастную голову.
— Успокойся! — повторил аббас. — Ты должна знать о том, что случилось!
Я вскинула глаза на его лицо.
— А Наима! — спросила тихо. — Где Наима?
— Не знаю, — ответил воин. — Ее искали по всему дворцу. Я поднял всех слуг, да и теперь эту ведьму ищут во всех закоулках города. Она не могла уйти далеко, если только… — он осекся.
— Неужели, это она! — произнесла я. — Но как? Но почему? Я ведь была с ней добра. Я старалась относится к ней, как к равной, я хотела отпустить ее, когда придет время.
Аббас покачал головой и сел рядом с моим ложем. Вздохнул и уронил голову.
— Мне кажется, во всем произошедшем есть и моя вина.
Непонимающе посмотрела на мужчину.
— Что? — спросила и снова сделала попытку сесть. Боль, чуть притупившаяся, вернулась снова и я скорчилась под простыней, прикрыв от муки глаза. Но я хотела узнать то, что не сказал аббас. Мне это было необходимо. Что за речи, что за слова и почему винит себя в произошедшем?
Я была глупа до наивности. Думала, что Наима за доброту и ласку ответит тем же, а она всегда принадлежала одной Сарнай и оставалась верной воительнице, несмотря на побои и грубость.