Нет, были и другие достойные люди среди выживших. На их плечах и держится всё. Однако по поводу Сергея совесть грызла Геннадия поедом. Почему не удержал? Зачем отпустил? Ну, ведь коню понятно, что дочь его вряд ли выжила. Собственными глазами видел этих зеленых гавриков. Теперь они часто появляются. Сурьезные перцы. Других таких разведчиков, как орки (это уже местная молодежь их так окрестила), найти, пожалуй, сложно будет. А из своих луков лупят будь здоров. До трех сотен метров порой. Так еще и точно стреляют, засранцы. Если б не огнестрел, хана бы нам пришла. Но пока удается удерживать территорию. Потихоньку ситуация успокаивается. Все бы хорошо, но совесть эта самая не дремлет. Свербит и свербит, зараза. Геннадий видел много разных смертей, в том числе и героических, но почему-то был уверен, что, отпустив в пустоши конкретно этого, по сути малознакомого человека, потерял потенциального друга.
Сзади послышались легкие шаги.
– Вот ты где!
Женька прижимается к его спине. Теплая упругость ее груди приятно упирается в спину.
– Ты чего не спишь? – спрашивает Геннадий.
– Мне всегда плохо спится, когда тебя нет рядом.
Помолчали. А что тут скажешь?
– Ген?
– Да.
– О чем ты сейчас думаешь? Только честно.
– Честно? Если честно, то я сейчас о Вольнове думал. Понимаешь, совесть меня изнутри жжет. Он нам жизнь спас, а мы его одного бросили. Как представлю, что он там один, против всего мира со своим АКСУ… Нельзя было его отпускать!!! – Геннадий в сердцах раздавил в старой консервной банке окурок.
– Да? Знаешь, я тоже о нем часто думаю. Но в отличие от тебя, уверена, что он своего добьется. Мы его еще увидим. Было что-то такое у него в глазах тогда…
– Что?
– Даже не знаю, как сформулировать. Упрямство, граничащее с фатализмом, уверенность, решимость. Знаешь, он мне чем-то даже немного тебя напоминает. Если цель поставил, то добьется. А еще, как мне кажется, у него долгое время не было этой самой цели, и только теперь он очнулся от спячки.
– Это тоже в глазах увидела? – усмехается супруг.
– Зря смеешься, но ты прав. Это я уже с Виталием пообщалась. От Сергея жена ушла и с дочерью запрещала видеться. А для него, как мне кажется, дочь была ниточкой путеводной, ради которой жить хочется. Оборвалась ниточка – оборвалась жизнь. Ты когда вывозил его имущество из гаража на склад ради сохранности, даже не посмотрел, что было в картонных коробках. А там, между прочим, куча открыток с пожеланиями лежала. Он все эти годы, что жил отдельно, писал открытки дочери. На все праздники и дни рождения. Тосковал сильно, оттого и пил беспробудно. В отличие от нас с тобой, он ничего не потерял, а только приобрел. ТАМ ему не было жизни. Это нас перенесло на чужбину, а он будто бы домой попал. Вот и Димка сказал, что хочет попросить его быть крестным отцом Машеньки. Кстати, он тоже верит в то, что Сережа вернется. Ты не кори себя. Я ж понимаю, почему тебя совесть мучает. Ты ему должен шесть жизней. Да и человек, думаю, он правильный. Ты бы с ним подружился. Но пойми и ты. Не было у тебя возможности пойти с ним, а он бы не остался. Он обязан был. А ты здесь нужнее. Петя, конечно, мужик хороший и командир замечательный, но он не стратег. Обычный служака. Раньше был твоим ведомым и теперь с легкостью под руку пошел. Слишком велика ответственность для него оказалась.