Потому лучше не творить умышленного зла. А если что-то происходит дурное – не вредно заглянуть в «синодик», в книжечку. И заплатить долг как-то иначе. Пока деньги не сняли со счета, а счет не заблокировали…
Так считал Федор Толстой, который к старости раскаялся. И никого не винил в своих утратах – только себя. И это страшная история про долги, которые заставят заплатить…
Чтобы остаться в живых,
надо немного воздуха, еды и воды. Чтобы душа осталась жива, надо немного света. Хотя бы чуть-чуть – в беспросветной тьме.
Один мальчик ужасно жил. Отчим у него был жестоким пьяницей; он бил и мальчика, и его маму. Пропивал вещи. Приходил, шатаясь, и падал, храпел. Просыпался и начинал драться. Мама работала посудомойкой. И жили они в бараке – тогда многие так жили. И в семейные дела никто не вмешивался особо. Часто было нечего есть; а обычно на ужин были объедки, которые мама приносила из столовой, где работала. Но мальчик жил и выживал – человеку немного надо для того, чтобы выжить. И еще у мальчика был диапроектор. Сейчас многие не знают, что это такое, – это такой алюминиевый аппаратик с линзой внутри и с электрической лампочкой. Надо вставить пленку с диафильмом в аппаратик, и на стене можно смотреть свое личное «как бы кино»: череду волшебных картинок. И под каждой картинкой подпись – сказка или история. Мальчик не умел читать, но картинки и без слов были понятны и прекрасны. Волшебники, феи, звери и птицы в человеческих курточках и сапожках, загадочные моря и кораблики, подземные жители в желтых шляпках… Целый волшебный мир. Пока отчим храпел, пьяный, мальчик смотрел диафильмы на своем аппаратике – и уходил в другой, сказочный и прекрасный мир. Там все было по-другому и добро всегда побеждало зло. Последняя картинка всегда была хорошей. Всегда все кончалось хорошо. Добрые волшебники или добрые люди всех спасали и сами спасались.
Так мальчик спасался, выживал душой. А потом отчим пропил диапроектор – кто-то у него купил аппаратик для своего ребенка, наверное. Для другого мальчика или девочки. И впору было отчаяться и погрузиться во тьму, в страх и безнадежность. Но у мальчика же остались диафильмы – пленки в круглых пластмассовых коробочках. И можно было все равно смотреть диафильмы, если пленку поднести к лампочке. Волшебный мир никуда не пропал, он просто стал маленьким-маленьким. Крошечным. Но он все равно был! И там по-прежнему добро побеждало зло. И все хорошо кончалось. А то, что букв не видно, – так не в буквах же дело, правда? Тем более мальчик не умел читать – его никто не учил.