— Пойдем к заливу, — Женя вытряхнула из босоножки камешек и, закрыв машину, потянула Прохорова вниз, под горку, — хорошо бы выкупаться.
Они миновали свежевырытую яму и, стараясь не испачкаться в глине, вышли на центральную аллею, еще не забывшую поступь венценосных особ. Грустно шелестели вековые кроны, пахло дымом и скошенной травой, а в воздухе разливался вой бензопилы, как бы возвещая: «Мы свой, мы новый мир построим…»
Скоро Серега с Женей вышли к узкой каменистой косе, далеко выдававшейся в залив и ранее, видимо, служившей причалом. Ее покрывали густые заросли камыша, и в зарослях этих жизнь кипела ключом. Волнующе звенели гитары, слышался запах шашлыков, и раздавались звуки живого человеческого общения — от громкого мата до приглушенных девичьих стонов. Народ отдыхал, единился с природой.
— Пошли в дебри. — Смело шагнув в заросли, Женя двинулась узкой тропкой и вскоре привела Прохорова на самую оконечность косы, туда, где кончались камыши и начинались морские просторы. С Балтики тянуло свежестью, вдоль фарватера, у далекого горизонта, двигался игрушечный сухогруз, и, словно привет от него, тихо плескались волны о замшелые, склизкие камни.
— Красиво. — Женя сбросила босоножки и, попробовав воду, начала расстегивать блузку. — Купаться будешь?
— Нет уж, на фиг. — Прохоров глянул на мутную воду, затем на пьяненьких молодцов, расположившихся по соседству, и потрогал карман, где лежали деньги и документы. — Плавок нет, а трусы досуха не выжмешь. Я же не лебедь, чтобы жопу мочить.
— Правильно мыслишь. — Скинув джинсы, Женя расстегнула лифчик и стянула кружевные бикини. — Что естественно, то не безобразно.
И осторожно, чтобы не наступить на что-нибудь острое, медленно вошла в воду — загорелая, стройная, уверенная в своей неотразимости.
— Ну, бля! — Ребятки по соседству оборвали песню и начали пожирать глазами бедра купальщицы. — Вот это класс!
А та тем временем погрузилась по пояс, вскрикнула и, окунувшись, лихо поплыла брассом — к далекому горизонту, только голова огненной хризантемой закачалась на волнах.
— Сергей Иванович, ты много потерял. — Нарезав по акватории круг, Женя выбралась на берег и, обсыхая на ветру, принялась выжимать волосы. — Нет в тебе морской романтики. — От нее пахло тиной, и кожа на животе сделалась «гусиной» — сплошь в пупырышках.
— Девушка, хотите водочки? — Один из соседей, длинный, тощий, с крестом на груди, вдруг поднялся на свои кривые и, пакостно улыбаясь, начал приближаться к Жене: — Давайте к нам, мы согреем.
— Юноша, хотите в морду? — Прохоров мгновенно сократил дистанцию, понизил центр тяжести. — Давайте к нам, мы сразу вышибем вам мозги, — и с грозным кличем крутанул «вертушку» так, что подкованный ботинок чиркнул по шевелюре крестоносца. — Лягай, а то ебнет.