. Для соблюдения династических интересов было необходимо держать Андроника как можно дальше от столицы. Итак, вопрос о регентстве оставался открытым
[392].
Состояние здоровья императора ухудшалось с каждым днем. 24 сентября 1180 года, после более чем тридцатилетнего правления, он отошел в лучший мир в присутствии своего сына Алексея и всего двора, найдя еще время облачиться в монашескую рясу под именем Матфей. Его прах был захоронен в часовне монастыря Пантократор.
«Со смертью императора Мануила, — пишет Евстафий, — разрушилось все, что было в государстве незыблемым, и вся империя погрузилась во мрак, как после захода солнца»[393].
Правление формально перешло к малолетнему сыну Мануила, Алексею II. Охота и игры со сверстниками интересовали подростка больше, чем императорская корона, к которой уже потянулись жадные руки. Вдова Мануила, василисса Мария, которую в столице называли Ксена[394] — чужеземка, в силу своего положения становилась в какой-то мере регентшей, которая правила от имени своего малолетнего и нелюбимого сына[395]. Довольно скоро во дворце Влахерн начались интриги за место регента и, в будущем, — за корону Константина Великого[396].
Всех претендентов на руку овдовевшей императрицы победил протосеваст Алексей, сын Андроника, родного брата Мануила. Честолюбивый и хвастливый юноша, который получил благодаря своей жене регенство, задумывался над тем, каким образом он мог бы получить титул василевса Византийской империи. Казалось, что пролатинская партия будет иметь полный успех, что вызывало недовольство дочери скончавшегося императора, Марии, духовенства и греческой части константинопольского общества[397].
Глава VI
Борьба за единовластие
Когда известие о смерти Мануила и о дворцовых интригах дошло до Инеона, в Андронике ожили прежние надежды сесть на императорский трон[398]. Теперь ему лишь надо было найти какой-нибудь подходящий повод, чтобы появиться на арене бурных событий в столице[399]. С этой целью Андроник взялся за текст присяги, которую он принес несколькими годами ранее. Содержание присяги не нуждалось в фальсификации:
«Если я увижу, или замечу, или каким-то образом услышу, что Вашему Величеству вредят или могут нанести вред Вашей семье, я Вас об этом извещу и в меру моих сил буду этому воспрепятствовать»[400].
Текст полностью соответствовал ходу его мыслей, и, так как он был человеком решительным, он стал писать одно письмо за другим Алексею II, патриарху Феодосию и другим друзьям скончавшегося императора, обвиняя протосеваста Алексея в заговоре против законного наследника престола. При этом он выражал беспокойство о судьбе своей племянницы и внушал мысль о немедленном выдворении нелегитимного регента с императорского двора. Эти письма были написаны с таким красноречием и дышали такой искренностью, что Андроник — так написал хронист — в конце концов стал казаться всем единственным сведущим человеком, который представляет интересы ромеев φιλορώμαως