Мы провожали старый год. Мужчины пили водку, мы же наслаждались марочным вином, купленным в двадцать первом веке. В какой-то момент я заметила, что Василий нервничает. Не ускользнуло это и от Вари. Она как-то притихла и лишь бросала на своего сердечного друга внимательные, ожидающие взгляды, при этом слишком часто посматривая на часы. Мне было интересно наблюдать за интригой, ведь я догадывалась, в чем дело и хотела проверить свои догадки.
И наконец Василий решился. Он встал. Прокашлялся. Вдохнул воздуха… Часы показывали без двадцати двенадцать.
Мы все притихли. Свет в комнате был притушен, и только весело мигали огоньки на елке.
Василий заговорил:
– Дорогая Варенька… Сегодня, в последний день уходящего года, я решил сказать тебе кое-что очень важное… Мда… кхм… в кругу здесь присутствующих я говорю тебе, что ты стала самым дорогим для меня человеком… Я не мыслю без тебя своей жизни… Я люблю тебя, Варенька! Выходи за меня замуж…
Секунду длилась тишина. Затем раздалось восклицание Вариной мамы: «Ох!» – и тут я крикнула: «Ура!» и захлопала в ладоши, в чем меня активно поддержал мой Коляша.
Широко улыбаясь и доставая что-то из кармана, Василий ринулся было к своей невесте, что сидела потупившись и зардевшись как маков цвет. Но тут мой Коля задержал его, чтобы снова накинуть ему плечи голубой мушкерский плащ и нахлобучить на его голову шляпу. В таком виде Вася и присел на одно колено перед своей возлюбленной. О, это была картина, достойная кисти художника…
– Ты согласна стать моей женой? – прозвучало во вновь наступившей тишине.
– Да… – тихо произнесла Варя.
Василий открыл маленькую коробочку, и, вытащив оттуда сверкающее колечко, надел его на палец невесты…
– Горько! – крикнула я, и эти двое робко потянулись друг к другу. Поцелуй их был недолог. После этого все уселись на свои места, и только тут заметили, что по лицу Вариной мамы текут слезы…
– Серафима Егоровна! – Вася вновь поднялся с места и склонился перед будущей тещей в почтительном поклоне. – Я прошу у вас руки вашей дочери и благословения на брак…
– Благословляю… – тихо прошептала та, – будь счастлива, доченька, это достойный человек…
Вся эта умилительная картина была прервана голосом Коляши:
– Я очень извиняюсь, уважаемые, но уже без пяти…
На протяжении своей жизни я много раз слушала новогоднее поздравление нашего президента, и теперь хотела услышать, что скажет своему народу товарищ Сталин и скажет ли вообще. Вроде бы, насколько я помню, традиция телевизионных новогодних поздравлений началась с Брежнева, но, быть может, наши товарищи объяснили лучшему другу советских физкультурников, как это важно – прозвучать на всю страну из каждой радиоточки в такой значимый день. Поэтому я подошла к стене и выкрутила громкость тарелки на максимум. И точно – из репродуктора донесся знакомый голос с кавказским акцентом: