Казалось бы, живи и радуйся, но финской национальной интеллигенции этого было мало. Еще в 1915-16 годах молодые финские парни – все, как на подбор, из хороших семей и с высшим образованием, полученным в Александровском (Хельсинкском) университете – собрались и через Швецию и Данию выехали во враждебную России Германскую империю. Сделали они это только для того, чтобы поступить на службу в 27-й королевский прусский егерский батальон и в его составе участвовать в боях против русской армии. Впоследствии именно эти люди устраивали резню русского населения в только что отделившейся Финляндии, а потом, после обучения в шведских, британских и германских военно-учебных заведениях соответствующего профиля, все до одного стали профессиональными генералами финской армии. По крайней мере, к рубежу тридцатых-сороковых годов именно эта русофобская когорта занимала в финской армии большую часть руководящих должностей. Маршал Маннергейм среди них был чуть ли не единственным, кто в прошлом служил Российской империи и отказался от этой службы только тогда, когда, как ему казалось, российское государство окончательно рухнуло в грязь.
Впрочем, хрен редьки не слаще: после безоговорочной капитуляции Финляндии репрессиям подлежали и относительно молодая генеральская националистическая поросль, инициировавшая войну и совершавшая на ней преступления, и старик Маннергейм, который при совершении этих преступлений умывал руки. Но это будет потом, а пока грохот сотен орудий и минометов сосредоточился на узкой полосе земли шириной в шесть и глубиной в четыре километра – точнее, на выявленных разведывательными полетами оборонительных сооружениях финской армии, расположенных на этом прямоугольнике земли от берега Финского залива до Пухтоловской дороги. Какими бы мощными ни были дерево-земляные укрепления, сколько бы бревен, земли и воды на создание ледяной корки ни было бы потрачено при их строительстве, мины 240-мм минометов и снаряды 280-мм мортир, падающие на цель по крутой навесной траектории, не оставляли им ни малейшего шанса. Да и восьмидюймовые сталинские кувалды тоже были далеко не сахаром… В то же время 122 и 152-мм гаубицы предотвращали попытки финского командования подтянуть резервы и обрабатывали правый фланг прорыва.
И так продолжалось целых два часа, пока после вялого серого рассвета ленивое зимнее солнце наконец не выбралось из-за горизонта – глянуть, что там происходит на грешной земле. А вот и причина такой беспощадной точности огня: летающий радар и одновременно командный пункт управления огнем А-50 кружит где-то над северными окраинами Ленинграда на высоте двенадцати километров, и полоса прорыва оттуда для него как на ладони. И вот ровно в десять то ли с борта А-50 доложили, что все цели поражены, то ли просто вышел лимит времени и боеприпасов, отведенных на обработку полосы прорыва – да только орудия большой и особой мощности перевели огонь на правый фланг, расчищая от вражеских войск дополнительную полосу. Но не успели уцелевшие финские солдаты обрадоваться и очухаться, как по ним и отчасти по нейтралке отчаянно ударили гвардейские реактивные минометы, призванные уничтожить вражеских солдат, повылезавших из своих открытий в преддверии неизбежной русской атаки, а также вызвать детонацию мин и фугасов на вражеских минных полях.