Правда, Говоров с трудом представлял, что будет в том случае, если финская армия не признает акт о капитуляции, подписанный находящимся в плену президентом Рюти, и продолжит сопротивление – пусть даже не централизованно, а отдельными частями. Верховный в таком случае будет крайне недоволен, ведь он рассчитывает, что процесс капитуляции пройдет без сучка и задоринки. И сюда, в штаб фронта, едет Маннергейм – а значит, появляется возможность все уладить с человеком, формально являвшимся вторым в финской иерархии, а неформально – безусловным лидером своего народа. Как он скажет, так финны и сделают.
И вот он, Маннергейм – высокий худой старик, похожий на палку, увенчанную маленькой головой со злым морщинистым лицом, которое украшают короткие, но пышные седые усы – примерно так в детских книжках изображают Кощея Бессмертного. Один, без свиты. Даже адъютанта с собой не взял – видимо, для того, чтобы как можно меньше народу могло видеть эту позорную картину, как маршал Маннергейм сдается большевикам. Как рукопожиматься с Гитлером или с Гиммлером – так куча свидетелей, фотографы, кинокамеры; а как капитулировать перед русскими варварами – так сразу вдруг такая неожиданная скромность…
Прямо напротив него стоит командующий Ленинградским фронтом Говоров, в своей зимней коверкотовой гимнастерке, в черных петлицах которой мрачно сияют три золотых генерал-лейтенантских звезды; он смотрит угрюмым взглядом занятого человека, которого оторвали от важных дел. Сейчас он выглядит как жестокий завоеватель-триумфатор, только что взявший на копье мирный европейский город, проломив его стены тяжелыми осадными машинами. За его спиной – огромная страна, мощь которой поставила на колени маленькую Финляндию, и теперь от одного только слова этого человека зависит жизнь и смерть всего финского народа.
С минуту эти двое – победитель и побежденный – стояли и смотрели друг на друга тяжелыми взглядами, потом Маннергейм отвел глаза и сказал:
– Господин генерал, чтобы избежать полной гибели подчиненных мне солдат, я, маршал Финляндии Маннергейм, прибыл к вам, чтобы обговорить условия капитуляции подчиненной мне финской армии. Также прошу Вас проявить милосердие по отношению к финскому гражданскому населению и раненым солдатам и офицерам, находящимся в беспомощном состоянии.
Генерал Говоров оглядел побежденного Маннергейма и кивнул.
– Господин маршал, – ответил он, – по этому поводу я уже получил из Москвы конкретные указания. Части вашей армии должны быть разоружены, а их солдаты и офицеры – подвергнуты проверке нашими компетентными органами. Причастные к совершению военных преступлений, а также участники антисоветских националистических организаций будут объявлены военнопленными, со всеми вытекающими из этого последствиями, а остальных сразу после завершения проверки мы отпустим по домам. При этом всем пленным гарантируется хорошее обращение и полноценное питание наравне с нашими войсками, а раненым будет оказана медицинская помощь. Что же касается гражданских лиц, то им не грозит никакая опасность, ибо Красная Армия не воюет с женщинами и детьми. Поэтому я попрошу вас вернуться в свой штаб и отдать соответствующие приказы своим войскам. Думаю, что это будут последние приказы, которые вы сможете отдать, потому что после завершения процесса капитуляции вас велено арестовать и переправить в Москву, как одного из виновников развязывания этой никому не нужной войны и исполнителя агрессивных и людоедских планов вашего политического руководства.