— Нет, — вмешался в разговор сержант Соломон. — Шошана Леви жила одна, мужа у нее не было, а ребенок есть. Четыре года, мальчик. Он в детской комнате, с ним играет Лея.
Лея Карпин была стажеркой, в полицию она пришла сразу после армии и хотела заниматься проблемными детьми. Беркович изредка встречал девушку в коридорах управления, но еще не имел возможности познакомиться.
Настроение инспектора, и без того неважное с самого утра, испортилось еще больше. Эксперт между тем выпустил из ванны воду и приказал появившимся в коридоре санитарам уносить тело.
— Ты со мной? — спросил он Берковича, выходя в салон. — Больше здесь делать нечего.
— Поезжай, — отозвался инспектор. — Я подумаю, как поступить с ребенком.
— Жаль мальчика, — кивнул Хан и направился к двери. Похоже, трагедия не произвела на него особого впечатления. Да, женщина погибла по собственной глупости и небрежности, да, остался ребенок, но ведь не она первая, не она, к сожалению, последняя.
Закрыв за полицейскими входную дверь, Беркович направился в детскую и остановился на пороге. Лея сидела посреди комнаты на маленьком стульчике и наблюдала, как темноволосый мальчик пытался сложить из больших деревянных блоков высокую башню. Кубики падали, но упорства ребенку, видимо, было не занимать, и он заново начинал строительство.
— Ему сказали? — спросил Беркович у Леи.
Девушка покачала головой.
— Не знаю, как быть, — сказала она. — Я выяснила, что у Шошаны есть родная тетя, живущая в Беэр-Шеве. Это единственная родственница, ей уже сообщили. Можно отправить ребенка к ней…
— К тете Саре не поеду, — неожиданно заявил мальчик, продолжая водружать один кубик на другой. — Она плохая, я ее не люблю.
— Здесь тебе будет скучно, Шай, — сказала Лея. — Мама уехала по делам, вернется не скоро…
— А я люблю быть один, — сказал Шай. — Когда мама уходит на работу, я охраняю дом.
— Вот как? — удивился Беркович. — Разве ты не ходишь в детский сад?
— Нет, — Шай закончил наконец строительство и осторожно отошел от неустойчивой конструкции. — Я не люблю детский сад. Там меня бьют.
— Умный мальчик, — сказала Лея Берковичу, — но очень неконтактный. Типичный интраверт. В детском коллективе таких не любят.
Беркович вспомнил, каким сам был в детстве — не в четырехлетнем возрасте, конечно, а чуть постарше. Пожалуй, он тоже предпочел бы охранять дом, а не посещать детский сад. Его никто там не бил, но Беркович до сих пор помнил, что весь день до прихода матери думал только о том, как вернется домой и будет играть в своем углу с любимыми игрушками.
Заметив колебания Берковича, Лея сказала: