— Как раз именно поэтому я полагаю, что Брилева следует подозревать меньше других, — возразил Беркович. — Не идиот же он, должен понимать, что убийство перед финалом — самый верный способ навлечь на себя подозрения.
— Не аргумент, — хмыкнул Хутиэли. — Парень явно был в состоянии аффекта, когда шел на убийство. Ты думаешь, он способен был рассуждать здраво?
— Думаю, да. В состоянии аффекта не изображают так тщательно попытку ограбления. Впрочем, я, конечно, не собираюсь сбрасывать со счетов и Брилева, все может быть.
— Трое подозреваемых, — протянул Хутиэли. — Ты, видимо, уже проверил, как каждый из них провел ночь?
— Во всяком случае попытался. Брилев со своим тренером снимает номер на шестом этаже. Оба утверждают, что спали. Возможно, это так, потому что постояльцы из соседних номеров не слышали никакого шума, никто не ходил по коридору, не хлопал дверьми… Кадора тоже спал, но подтвердить это не может никто. Вернье утверждает, что провел ночь с девушкой, но отказывается назвать ее имя и не хочет даже сказать, работает ли она в отеле или он привел ее с улицы.
— Естественно, — хмыкнул Хутиэли, — за такое поведение тренеры его по голове не погладят.
— Глупое поведение, — раздраженно заявил Беркович. — Его подозревают в убийстве, а он боится гнева тренеров!
— Похоже, что ты так и не смог выбрать, кому из подозреваемых отдать предпочтение, — резюмировал Хутиэли. — И решил отказаться от этого дела под предлогом того, что ничего не понимаешь в спорте. А я по-прежнему не могу понять, какое отношение плохое знание спорта имеет к раскрытию преступления.
— Мне все время кажется, что это самое важное, — вздохнул Беркович. — Тут какая-то деталь, связанная именно с особенностями тяжелой атлетики. Ее-то я и не могу уяснить. Вы, возможно, лучше бы в этом разобрались…
— Сомневаюсь, — покачал головой Хутиэли. — Давай договоримся так. У меня до пяти вечера все занято очень плотно — нужно провести три важных допроса. Ты пока действуй сам, а если все останется на нулях, я к тебе подключусь.
— Хорошо, спасибо, — сказал Беркович.
В «Плазе» за время отсутствия инспектора мало что изменилось. Три молодых спортсмена находились каждый в своем номере под присмотром полицейских, у двери номера, где жил Баскер, дежурил сержант Бен-Закай.
— Тело увезли, — сообщил он Берковичу. — Хан просил вам передать, что результат экспертизы будет завтра, но, по его мнению, удар мог нанести только очень сильный человек.
— Это и без экспертизы ясно, — пробормотал инспектор и вошел в номер, закрыв за собой дверь. Он уже проводил здесь первичный беглый осмотр, и теперь приступил к более детальному обыску, хотя и не ожидал, что обнаружит что-нибудь такое, чего не увидел несколько часов назад. Подтертое пятно крови у дивана, меловая линия очертила контуры тела. Баскер был крупным парнем, даже если судить только по этим контурам. В открытом шкафу — несколько костюмов на разные случаи жизни, в ящиках скомканное белье, спортивная форма, в углу, на специальной подставке, большой чемодан и спортивная сумка. Беркович раскрыл сначала чемодан, переворошил белье, не нашел ничего интересного, проделал ту же операцию с сумкой. Вернулся к дивану и сел, пристально разглядывая комнату. Ему казалось, что он все-таки упустил важную деталь. Видел, держал в руках и упустил, не обратил внимания.