— Катастрофа? — поднял брови Хутиэли.
— Я так это понимаю, — кивнул Беркович. — От воспаления легких умерла Сося. Меир и Тина с дочерью остались одни. Чужие по сути люди. Дочь Меиру никогда не была нужна, Сося цементировала этот союз, а когда ее не стало… Инспектор, видели бы вы, как говорила Тина о матери! Я… у меня перехватывало дух. Тина боготворила мать, а отца… если Меира можно было назвать отцом… Нет, отца она не ненавидела, это тоже не то слово, в этой истории вообще трудно подобрать слова, потому что все они оказываются приблизительными. Тина лучше, чем кто бы то ни было, понимала суть Меира. И страшилась этой сути. Матерый эгоист, человек, который умел жить только для себя, теперь, после смерти жены, хотел власти над Тиной. Конечно, это было невозможно. Тина думала, что со смертью матери закончилась и ее жизнь, но, к счастью, это оказалось не так. По профессии ее новый муж писатель, у него есть книги, но жил он, конечно, не на гонорары, подрабатывал то тут, то там. Эти люди подошли друг другу, как… Ну, не знаю… Как два дополнительных цвета, которые, соединяясь, дают яркую белизну.
— Они стали жить вместе, — продолжал Беркович, — и можете себе представить, что началось в квартире… Впрочем, нет, не можете, для этого нужно знать характер Меира.
— А ты уже знаешь? — недоверчиво произнес Хутиэли.
— Да не так это и трудно, — усмехнулся Беркович. — Нужно просто переставить на ноги то, что было поставлено на голову. Соседи слышали, как вопил Меир, как проклинал дочь, но поскольку сам Меир на скамейке по вечерам рассказывал с болью в голосе, как дочь и ее «хавер» над ним издеваются, то вопли старика казались всем вполне естественными. При том, заметьте, что никто из тех же стариков не обманывался относительно того, что из себя представлял Меир. Понимаете, инспектор, он не мог допустить, чтобы в доме, где он всю жизнь был хозяином, появился мужчина. Кстати, по некоторым намекам я понял, что и первого мужа Тины Меир выжил самолично… Скажите, ваша дочь, инспектор, молча слушала бы, как вы называете ее проституткой, дрянью, гадиной…
— Я? — поразился Хутиэли. — Чтобы моя Ронит… И чтобы я назвал ее…
— Да я это как пример, — махнул рукой Беркович. — Просто, чтобы вы поставили себя на место Тины, ее мужа и девочки-подростка.
— Понятно, — кивнул Хутиэли. — И потому они отравили старика, который отравил им жизнь?
— О чем вы, инспектор? Отравить Меира скорее была способна его несостоявшаяся жена Лора. И я вам скажу, что если уж работать в этом направлении… Вот, послушайте. Во-первых, за неделю до смерти Меир сказал ей, что уже написал завещание, и все его деньги теперь отойдут Лоре.