– Ты пил? Употреблял наркотики? – недоуменно спросил я.
– Нет, господин.
Я задумался. Что могло так сильно повлиять на моего верного вассала, который иногда напоминал мне бездушный магический автомат? И тут меня осенило…
– Какие чувства ты испытываешь к Джуле? Не думать! Отвечать!
– Я… люблю её… – от привычной отстраненности Первого не осталось и следа.
«Асириз…»
…меня раздери!
– Выберите кару, господин, ибо я виновен! – Первый опустился на колени и склонил голову.
– Кару говоришь? – моё лицо закаменело. – Будет тебе кара! – я встал, достал узкий изогнутый кинжал, вышедший из-под рук кузнецов дроу и прикупленный на местном базаре, а затем неспешно обнажил клинок.
Я присел рядом с коленопреклоненным юношей. Не дрогнув, Первый посмотрел на меня. Не дрогнул он, когда клинок резким ударом пробил его левое предплечье насквозь. Звук хруста костей и рвущихся мышц взорвал тишину.
«Не жестоковато?»
Ты сам знаешь, что нет. Не мы такие, жизнь такая. Он позволил себе слабость! Он позволил себе полюбить сестру своего господина! Он позволил себе ослушаться моего приказа! Это практически мятеж! За это казнить надо, а я и так проявил излишнее милосердие!
Маска равнодушия застыла на лице Первого, кровь из пробитой лучевой артерии толчками вырывалась наружу и уже залила пол под юношей.
– Останови кровь, – приказал я.
Первый мгновенно активировал лечебный амулет и споро выполнил распоряжение.
– Теперь найди лекаря, пусть тебя подлечат. Даю час!
Первый поднялся, придерживая левую руку, поклонился и вышел из комнаты. Я проследил за ним взглядом, потом сел за стол, закурил и взял письменные принадлежности. Подумав пару минут, начал писать:
«Дорогой мой учитель, в первых строках своего письма хочу выразить своё недоумение по поводу…»
Минул час, за это время я успел написать длинное письмо Бератрону, запаковать его в плотный конверт и поставить при помощи амулета магическую печать. Первый уже выполнил приказ и теперь стоял около стены, за моей спиной. Когда он заходил в комнату, я краем глаза убедился, что лекарь собрал ему руку заново и наложил магические повязки.
«Всё-таки не стоило снижать боеспособность Первого…»
Я должен был взять кровь!
«Поцарапал бы его…»
Что за бабские мысли? Это жизнь, а не дешёвая мелодрама. Первый должен почувствовать боль и видеть, как его жизнь по капле покидает тело. Пробитая артерия – не шутка.
«Как знаешь! Но я считаю…»
Знаю! Потому так и сделал! Разговор окончен!
– Первый!
– Да, господин? – юноша оторвался от стены и бесшумно остановился за моей спиной.
– Ты знаешь, за что я тебе наказал?