– Нет, – сказал он. – Флавия, ничего такого я не имел в виду. Я неверно выразился. Мы с тобой одна команда. Ты права: я тебя понимаю. Более того, я думаю, что ты единственный человек в мире, который никогда не стал бы меня осуждать. А поверь мне, есть немало таких, кто осуждает. Мне важно знать, что ты не будешь этого делать.
Флавия не ответила. Она молча играла кольцом, которое он ей подарил, крутила его туда-сюда на пальце.
– И что ты хочешь сказать? – спросила она чуть осипшим голосом. – Я больше тебя не увижу?
– Да что ты такое говоришь? Конечно увидишь! Более того, мы еще будем работать вместе. И не раз. Но не сейчас. Сейчас очень много чего происходит в… той, другой части моей жизни, которая отделена от тебя.
Несколько мгновений он опасался, что она сейчас выступит с каким-нибудь заявлением, изольет перед ним свое сердце. Но она ничего не сказала.
– Моя дорогая Флавия, долго это не продлится. Вскоре я тебя найду. Не забывай, у нас и прежде бывали простои. И все будет так, как ты говорила: у нас будет масса времени, которое мы станем проводить вместе, лучше узнавая друг друга. И для меня это не менее важно, чем для тебя.
Флавия, чей взгляд был устремлен в пол, подняла на него глаза:
– Ты и в самом деле так думаешь?
– Я не думаю, я знаю. «Связь наших душ над бездной той, / Что разлучить любимых тщится, / Подобно нити золотой, / Не рвется, сколь ни истончится»[38].
Флавия ничего не ответила. Строки Донна отскочили от нее, как мячик для сквоша от стены, исписанной граффити. Диоген понял, что это была еще одна его тактическая ошибка из области допущений, и сказал себе, что больше ошибок делать не будет.
– До нашей следующей встречи я сделаю все, чтобы ты жила в достойных тебя условиях. – Он вытащил из кармана толстый конверт. – Я нашел безопасное место, где ты можешь оставаться до нашей следующей встречи. Это в Копенгагене. Роскошное жилье. – Он похлопал по конверту. – Здесь адрес и ключ, а также паспорт, новый сотовый, билет первого класса на самолет, улетающий завтра, и датское водительское удостоверение.
Флавия по-прежнему молчала.
– И аванс за будущую работу, – быстро добавил Диоген.
Он положил конверт на диван между ними. Флавия не пошевелилась.
– Это королевский дар, понимаешь? – сказал Диоген. – Доказательство того, как ты ценна для меня.
– И какова же эта ценность? – спросила наконец Флавия.
– Твоя ценность для меня? Я никогда не переводил ее в денежные знаки.
– Нет, сколько здесь денег?
Это вселяло какие-то надежды.
– Пятьсот тысяч долларов.
– Так много, Питер? – Ее лицо побледнело.