Двигаясь целеустремленно, Диоген сверился со своими часами. Он ощущал возрастающее нездоровое возбуждение, но для полного его подавления не было времени. «Если это должно быть сделано, то должно быть сделано быстро…» Хотя внутри отделения интенсивной терапии не было камер наблюдения, число медсестер здесь зашкаливало – по одной на трех пациентов, и просто зайти в палату он не мог: риск был слишком велик, потому что сестра, приписанная к пациенту, непременно спросила бы, что он здесь делает. Слава богу, что по предписанию профсоюза у всех медсестер имелись перерывы в работе, и та сестра, отсутствие которой требовалось Диогену, только что отправилась отдохнуть, как он и рассчитывал.
Он быстро миновал сестринскую комнату и вошел в одиночную палату, в которой находилась Фредерика Монтойя, восьмидесяти двух лет, в последней стадии деменции и с застойной сердечной недостаточностью. В ее медицинской карте было написано: «Не реанимировать». Никто не понесется сюда, когда прибор подаст сигнал об остановке сердца, хотя, конечно, придут довольно быстро, а значит, ему нужно будет работать молниеносно.
Старуха находилась у порога смерти. Констанс вряд ли стала бы особо возражать, хотя она никогда не узнает о том, что он сделал.
Диоген вошел в палату и закрыл дверь. Пациентка лежала на кровати без сознания, подключенная к системе искусственной вентиляции легких.
Он быстро разложил хирургические инструменты, достал иглу и ввел в капельницу тщательно подобранную летальную дозу морфина. Воздействие этого анестетика должно было проявиться практически мгновенно, и Диоген приступил к работе немедленно, не дожидаясь смерти пациентки. Он сбросил с нее одеяло, перекатил ее на бок, задрал больничную рубаху и быстро сделал надрез в нижней части поясницы. Он работал с крайней осторожностью и быстротой. Чем дальше он продвигался, тем неустойчивее становились ее жизненные показатели, и к тому времени, когда он удалил конский хвост, сердце старушки остановилось и включились все возможные тревожные сигналы. Диоген быстро поместил извлеченный нервный узел в стерильную среду, закрыл контейнер и уложил вместе с хирургическими инструментами.
Однако, прежде чем он успел приступить к осуществлению второй фазы своего плана, дверь открылась (проклятье, почему на этих дверях нет замков!) и кто-то вошел, но вовсе не медсестра, а какой-то врач. Он остановился, охватив взглядом всю картину: мертвая женщина, лежащая на боку, кровавый надрез на ее спине, – вскрикнул и бросился на Лейланда в инстинктивном ужасе: