И Констанс сделала свой ход: разбежавшись и прыгнув на женщину, она взмахнула ногами и почти накрыла соперницу подолом платья, обездвижив ее; девица, которую этот прием застал врасплох, издала приглушенный крик и замахнулась ножом, но он разорвал только ткань, а потом они обе упали на песок, и Констанс крепко сжала женщину между коленями. Та принялась биться, пытаясь выбраться, она визжала от ярости, но не могла вытащить руку с ножом, запутавшимся в материи.
Сжав женщину ногами, Констанс развернулась, подобрала пистолет и ударила нападавшую сбоку по голове, потом еще раз и еще, пока крик не перешел в бульканье и она не почувствовала, что тело женщины обмякло. Тогда она схватила руку с ножом потерявшей сознание девицы, вывернула запястье, выдавила из пальцев клинок. Когда нож оказался в ее руках, она отпрянула назад и поднялась на ослабевшие ноги, держа нож обеими руками.
Девица лежала на песке, не в силах подняться, и тихо стонала в полубессознательном состоянии.
Констанс повернулась к Диогену. Он раскраснелся, тяжело дышал, в его глазах было выражение почти сексуального возбуждения. Это был прежний Диоген, которого она так хорошо помнила. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь ей, не сказал ни слова, он был очарован тем, что видел.
У нее внезапно закружилась голова. Она уперлась руками в колени, опустила голову и принялась глубоко дышать.
Спустя мгновение она услышала голос Диогена и подняла на него глаза, но Диоген обращался не к ней. Сладострастное выражение на его лице сменилось абсолютным удивлением и оцепенением при виде темной фигуры, появившейся из платановой рощи. Фигура, облаченная в черный костюм, шагнула вперед, в последнее пятно сумеречного света.
– Ave, frater[48], – раздалось сиплое приветствие Диогена.
Констанс стояла на песке, слыша у своих ног стоны девицы, и смотрела, не веря своим глазам: Пендергаст – неужели это он? – приближался с пистолетом в руке. Это было похоже на сон, она никак не могла осознать того, что видит перед собой.
– Алоизий… – выдохнула она. – Боже мой… Ты жив!
Она бросилась было к нему, но что-то в его глазах остановило ее на полушаге.
– Ave, frater, – повторил Диоген.
Он слегка покачивался с ноги на ногу, словно пьяный.
Пендергаст поднял пистолет. Сначала он направил ствол в пространство между Констанс и Диогеном. Потом, мгновение спустя, недвусмысленно навел ствол на брата. Но глаза его не отрывались от Констанс.
– Прежде чем я убью его, – сказал он, – мне нужно знать: ты его любишь?
Констанс посмотрела на него в полном недоумении: