Светила (Каттон) - страница 521
Билл покачал головой.
– Нет уж, – заявил он. – Этот ящик границы не пересечет. Я сниму его с перевозки – утром, первым делом.
– Сними его сейчас, – попросил Уэллс. – Я заберу ящик с собой в Хокитику. И морской границы он не пересечет, верно? Так все по закону выйдет.
Таможенник перевел взгляд с описи на Уэллса:
– Вот только не надо меня ни во что впутывать.
– Ты ничего дурного не делаешь, – уговаривал Уэллс. – Вообще ничего. Вот если ты отошлешь ящик за пределы морской границы, тогда речь и впрямь пойдет об уклонении от уплаты пошлин. Я за него распишусь. Я распишусь где скажешь.
Билл надолго замолчал. Уэллс видел: таможенник обдумывает, что делать.
– Я не могу переправить ящик на «Бланш», – сказал он наконец. – Шхуна отплывает с первым светом, и Пэрриш уже принял груз. Времени нету.
– Тогда отошли ящик позже. Я прямо сейчас за транспортировку распишусь. Умоляю тебя.
– Вот умолять незачем, – буркнул Билл.
Уэллс шагнул вперед и выложил самородок на стол. Камешек словно бы вздрогнул и завибрировал, как игла компаса.
Билл долго разглядывал самородок. А потом поднял глаза и заявил:
– Нет. Оставь самородок себе, Кросби Уэллс. Не надо меня никуда впутывать.
Часть VI
«Вдовушка» и платьишки
18 июня 1865 года
42° 43′ 0′′ южной широты / 170° 58′ 0′′ восточной долготы
Неподвижная земля
Глава, в которой Эмери Стейнз сдает свое золото в банк; Кросби Уэллс предлагает пойти на хитрость, а Стейнз начинает сомневаться в правильности первых впечатлений – но слишком поздно.
Эмери Стейнзу еще только предстояло напасть в Хокитике на золотую жилу. Ему еще не подвернулся участок земли, который захотелось бы застолбить, и не повстречалась компания, к которой его потянуло бы присоединиться. Он сколотил небольшой «капиталец» в золотом песке, но намыл тот песок в местах самых разных: и на взморье к северу и к югу от реки, и в распадках на противоположной стороне Хокитикского ущелья, – доход был непостоянный, и значительную его часть Стейнз уже успел потратить. Юноша был склонен к расточительности – там, где речь шла о его собственном времени и деньгах; он предпочитал спать и есть в приятном обществе, а не в одиночестве и не в палатке под звездами: первый же опыт отвратил его от походной романтики. К суровым зимам Западного Кентербери он был не готов; дождь частенько загонял его под крышу; оправдываясь непогодой, он распивал вино, закусывал солониной и играл в карты каждый вечер, а поутру снова отправлялся набивать песочком платочек. Если бы не его договоренность с Фрэнсисом Карвером, он бы, пожалуй, так и жил этой беспорядочной жизнью до бесконечности, но он помнил об условиях спонсорства и понимал, что очень скоро ему придется «бросить якорь», как говорят старатели, и во что-нибудь да вложиться.