В службу я постепенно можно сказать втянулась, уже наработались какие-то привычки, возникли контакты, не дружба, но некоторые знакомства. И если весь наш связистский мирок был словно некий изолированный аквариум, то мы трое с Борисовичем и Паршиным были аквариумом в аквариуме. Телеграфисты, радио и просто телефонисты, не говоря про машинисток всё-таки общались голосом и слышали своих абонентов, там были слова, то я в эфире работала только позывными и кодами, а все передачи шли зашифрованной белибердой из букв и цифр, и общались мы на узле в основном втроём, но можно ли назвать полноценным общением, если я получив радиограмму и записав её выходные данные в радиожурнал, несла бланк в окошечко каморки шифровальщиков, где отдавала в протянутую из полутьмы руку и шла к себе. Или когда кто-нибудь из шифровальщиков приносили мне шифровку на передачу, что тоже не предполагало лишних слов. Так, что человеческого живого общения мне катастрофически не хватало, но общаться было не с кем и не о чём. Просто не было времени, потому, что между сменами я фактически только спала, изредка в ущерб сну выкраивая время что-либо постирать и погладить. Вот письма я могла писать прямо на месте, но это тоже не заменит общения, да и кому писать, кроме родителей и бабушки? Мои одноклассники, скорее всего уже разлетелись кто куда, а больше мне и писать то было некому. Ну, не Сталину же писать в расчёте, что он ответит в газете…
В общем, всё время на узле для меня прошли как долгий странный сон, который так бойко начался с ареста и особого отдела, а потом я словно влипла в патоку, где смешались дни и ночи, а звуки я стала воспринимать как-то извращённо. Например, один телефонист на коммутаторе почти всегда посылал тональный вызов при соединении тремя нажатиями на рычажок и не задумывался о своём автоматизме, но я каждый раз чётко слышала длинный и два коротких, то есть букву "Дэ", как и доносящиеся с причала гудки, которыми так любят обмениваться моряки на кораблях, для меня звучали буквами и подсознательно злило, если какой-то сигнальщик гудит какую-нибудь абракадабру с точки зрения азбуки Морзе. Я много говорила с Соседом, но чем больше говорила, тем лучше понимала насколько у нас разный мир, даже некоторые его шуточки и реакции требовали подробных объяснений, а уж, сколько пошлостей из него выскакивало, что мне раз за разом заливало краской лицо или было до тошноты противно, а он говорил об этом как о вчерашнем завтраке, не останавливаясь и не задумываясь. И уж точно я не хочу, чтобы мои дети или внуки жили так…