Два письма (Гордон-Off) - страница 169

И это просто счастье Ленинграда, что в самый ответственный момент во главе этого аморфного никому не понятного придатка великого Балтфлота оказался катерник, в будущем второй в российской истории адмирал начавший службу на торпедных катерах. И для понимания уровня и упомянутых личностей напомню, что первым стал адмирал Степан Осипович Макаров, который на своих минных катерах, при фактическом отсутствии тогда у России достойного флота на Чёрном море, так запугал турецкий флот, что он фактически перестал представлять из себя какую-либо значимую военную величину. При этом ещё удивительнее, то, что реальных успешных торпедных пусков и атак минных катеров-брандеров если взять обобщённый по тоннажу результат было не так уж много, но вот эффект вышел колоссальный и в этом главная заслуга Макарова, за что он "боцманский сын"[15] был жалован орлами на погоны. Фактически Виктор Чероков второй после Макарова, что и не удивительно, ведь катерники это особый склад характера, это безумная дерзкая расчётливая храбрость, только при наличии, которой появляется шанс выполнить поставленную задачу. А задача — это выход на маленьком катере в торпедную атаку на противника, который при этом достаточно вооружён и отбивается, а вероятность успеха почти пропорциональна тому, насколько близко сумеешь подобраться для пуска одной, максимум двух торпед, и не нужно забывать, что наведение торпеды осуществляется курсом катера, то есть в последние секунды курс должен быть стабилизирован и прямолинеен, чтобы задать верный курс торпеде. А это значит, что если в начале катер может позволить себе использовать в полной объёме маневр, для усложнения противнику прицеливания, то в заключительной части атаки нужно идти по струнке под градом снарядов без права отклониться. Фактически схема атаки аналогична с тем, как атакуют самолёты-торпедоносцы, которые точно так же идут по прямой сквозь лес разрывов и стену осколков заградительного огня. Но простая математика, стоимость даже нескольких эскадрилий торпедоносцев или дивизиона торпедных катеров в случае успешной атаки в разы меньше стоимости и количества личного состава потопленного крупного корабля, поэтому такой размен у военных считается вполне приемлемым. Но будущий адмирал, а сейчас ещё катерник не назначен пока командовать в будущем легендарной флотилией…

А я приехала в этот развал совмещённый с организацией именно в конце сентября. С трудом к концу дня удалось найти начальника связи, который сразу заработал негатив в моём отношении, потому, что от него пахло водкой и лицо с горящим румянцем при повышенной неровной жестикуляции не оставляли сомнений, что он уже хорошо принял на грудь. Быть в подчинении у алкоголика не самое лучшее в жизни, но на службе начальников не выбирают, и я фактически отмолчалась, да и он не рвался решать какие-либо кадровые вопросы. Меня передали на попечение боцмана узла, так на морской манер нарекли старшину узла, мичмана Пучкова, дядьку, по ощущениям, матёрого и основательного. И меня повезли, сначала на каком-то буксире мы, выбрасывая из тонкой трубы едкую угольную копоть, долго шлёпали куда-то, а потом спрыгивали с высокого борта на хлипкие мостки уже в сумерках. От мостков мы ещё несколько километров сначала шли по тропинке, а потом по довольно накатанной дороге. В конце оказались в заброшенной деревне, но это впечатление оказалось обманчивым, просто я привыкла к русской деревне на севере Вологодчины, а тут просто всё иначе, и на вид кажется запущенным то, таковым не является. В покосившейся ветхой хибарке в два окна уже разместились четыре девушки, к которым меня подселили пятой, чему мои соседки не обрадовались. В других домах жили местные жители и другие связисты, кто подселённый к местным, а кто и одни, как в нашем случае. Организация службы оставила тягостное впечатление, мне кажется, основная задача боцмана была не создавать шума, чтобы о нас вдруг не вспомнили. При этом в деревне имелась советская власть, это было отделение колхоза, а правление в соседней деревне в десяти километрах по дороге. От нечего делать зашла в клуб и обнаружила подшивку "Правды" за этот год, которую стала с любопытством листать и на третьей странице в номере за двадцать седьмое июля обнаружила маленькую заметку "Подвиг Мухтара". В ней рассказывалось, что пограничник Калинин со своей служебно-разыскной собакой по кличке "Мухтар", заступили в дозор и как раз на их участке подлые шпионы попытались пересечь границу. Но храбрый пограничник в одиночку вступил в бой и даже раненый продолжал отстреливаться, а его верный пёс сумел победить и обезоружить последнего врага, и удерживал его до прибытия тревожной группы с заставы, не смотря на то, что тоже в схватке был ранен ножом диверсанта. Сейчас герой в госпитале и по словам врачей идёт на поправку… А замечательного верного Мухтара уже наградили большой сахарной косточкой. В конце были фразы явно адресованные лично нам: "командование считает, что за такое следует высоко наградить товарища", "начальники очень сожалеют, что пока не имеют возможности лично пообщаться с героем" и "мы обещаем нашим читателям, что через месяц обязательно расскажем о судьбе пограничника и его собаки", а вишенкой на торте подпись под статьёй И.В.Иванов.