— На запах пришёл, бродяга? — спросил парня Кирпич и, взяв Пулю за тонкую шею, посадил за стол.
На большом круглом столе стояла ещё тёплая большая чугунная сковорода с жареным салом и яйцами, густо присыпанными зелёным лучком.
— А вы? — сглотнув слюну, спросил Пуля, шумно выпустив из груди воздух, набранный для важного сообщения.
— Твоя доляха, ешь пока не остыло, а потом сам понимаешь… — грозным тоном сказал Дед, отрезая большой кусок белого хлеба для паренька.
Это я потом понял, что означали слова бывшего учителя физкультуры. Завтракал Пуля очень долго. Навернув сало с яичницей, он долго и тщательно протирал сковороду хлебным мякишем. Потом шумно цедил чай из эмалированной кружки, с грохотом вылавливая ложкой плавающие чаинки. Все понимали — тянет время поросёнок. После того, как Дед убрал со стола оставшийся хлеб и чайник с кипятком, Пуля подскочил и весело предложил:
— А давайте я посуду за всех помою? Мне не трудно.
— Нос помоет, он сегодня дежурный. Исходное положение принять! — рявкнул Дед, зачем-то расстёгивая свой брючный ремень.
Пуля молниеносно сбросил с себя курточку, ремень, выбросил всё из карманов и принял положение для отжимания от пола. Ах, вот, что означали многозначительные слова Деда «…сам понимаешь…». Начал Пуля довольно бодро, но уже при счёте «тридцать» его острые локти перестали полностью разгибаться, а на пол со лба упали две первые капли пота.
— А не надо было жрать столько, — ухмыльнулся Кирпич, заглядывая в ствол своего АКМа.
— Сколько ему? — шёпотом спросил я у Василия.
— Ерунда! Полтинничек! — весело ответил Кирпич, — он у нас скоро качком будет.
После полтинничка Пуля откинулся на спину и, тяжело дыша начал свой рассказ:
— Дед, я конечно виноват, но, если честно, хотел вернуться до вашего подъёма. Я на «передок» ходил. У меня здесь дядька Славка воюет, батин брат двоюродный. Думал, найду, поговорим. Он же до сих пор ничего о моих не знает. Ну, и хотел посмотреть, как тут у них вообще. Мужики, тут война настоящая! Каждый день убитых и раненых вывозят. Кровища… Меня там один дядька прихватил, говорит, типа, — давай помогай грузить «200-х». А я ему, типа, — ты чё, дядя, я — снайпер, на войну иду. А он, как врежет мне по загривку, винтовку отобрал и заставил трупаки в кузов машины подавать. Я чуть не обделался со страху. Так до первой линии окопов и не добрался.
— Вот будешь знать, как приказы старших нарушать, — поучительно произнёс Дед.
— Ага! И мне спасибо скажи, что завтрак тебе оставил, а то были у нас тут охотнички… — улыбаясь, заметил я, поглядывая на вечно голодного Васю Кирпича.