Посмотрел… На «деревянном» унитазе, со спущенными брюками и согнутыми в коленях ногами… никто не сидел. Всё, что было выше пояса, отсутствовало. Рядом лежала, оторванная по локоть рука, без кисти… И кровь, дерьмо, трухлявые доски, с висящими на них, уже облепленные мухами кишки… и опять дерьмо с кровью. Честно говоря, хотел поискать какие-нибудь документы. Какие на хрен, документы? Неслышно подошёл Дед, отвёл меня в сторону, развернул к себе спиной и молча начал огромным листом лопуха оттирать мне спину.
— В дерьме ты, дядя Вова, — стараясь ко мне не принюхиваться, изобразив дикую гримасу, сказал Дед.
— В полном… — согласился я, отдирая от плеча какой-то слизкий кусок красного цвета.
— Ладно. Пока лучше не будет. Держи, это тебе, — Дед протянул мне рыжего цвета подмышечную кобуру с ремнями, — «Вальтер» — мечта поэта! Восьмизарядный. Трофей.
Действительно мечта! Я такие только в кино видел.
Действительно кино! И мы играем в нём главные роли!
В хорошем цвете и с чудным стереозвуком. С талантливой драматургией. С потрясающей режиссурой. И с абсолютно чокнутым продюсером!
Уважаемый читатель! Некоторые мои, так сказать, собратья по «перу» делают мне замечания и критикуют за «упрощённый слог». Мол, уделяю внимание только конкретике. «Скупо» или «вообще» не обращаю внимания читателя на окружающий мир, природу. Не детализирую описание того или иного действия. Есть такие, которые усомнились, «…а могу ли я?» Даже один «дядька» замахнулся на мой «неглубокий внутренний мир». «Дядька», что ж вы так машите? Вы так себе руку сломаете!
Может быть, Вы заметили? Я о войне пишу. Какой окружающий… какая приро… Хотя! Стоит, наверное, попробовать. А закончу-ка я предыдущую главу, обращая внимание на «детали и окружающий мир». Итак!
…Неслышно подошёл Дед, отвёл меня в сторону, развернул спиной к себе и молча начал огромным листом лопуха оттирать мне спину. Ещё не успевшее засохнуть на моей спине дерьмо и куски человеческой плоти, почти идеально счищались, ярко-зелёного цвета, мясистым, бархатистым на ощупь листом. Лопух стирался до белёсых волокон, оставляя на камуфляже, почти незаметные на пятнистом фоне, сочно-зелёные полосы. Всё бы ничего, но запах… он будет ещё долго преследовать меня. Да, что там меня… всех нас.
Вечерело. Старый неухоженный сад, брошенный бывшим колхозом имени Ильича ещё десять лет назад, до сих пор обильно плодоносил. Ярко-красными, перезрелыми плодами буквально были усыпаны все деревья. Издалека казалось, что это не яблоки… это капли крови на гнущихся ветках. Толстые сытые гусеницы жадно вгрызались в ароматную мякоть плодов, оставляя после себя грязные тоннели. Они жрали, случайно натыкаясь друг на друга, спаривались и опять жрали. От лёгкого ветерка, нашпигованные гусеницами плоды падали на землю и разбивались. Гусеницы, почувствовав себя астронавтами в спускаемых капсулах, получали сотрясение мозга и становились лёгкой добычей птиц, мышей-полёвок и богомолов.