Знаете, я ужасно переживаю. Ведь это я во всём виновата. Но я просто хотела порадовать её. Настоящим письмом очень прошу вас: приезжайте повидаться со своей дочерью, проявите о ней материнское беспокойство, и тогда от радости Джоан сразу пойдёт на поправку. Я знаю, что вы рассердитесь, прочитав это письмо. Заранее прошу у вас прощения.
Элизабет Аллен
Облизав краешек конверта, девочка запечатала письмо и отправила его по почте. Она очень волновалась, как отреагирует миссис Таунсенд. Можно, конечно, пойти и рассказать всю правду Джоан, но от расстройства ей может стать хуже.
Элизабет ужасно скучала по своей подруге и на следующий день попросила Матрону пустить её в палату.
Матрона грустно покачала головой:
– Доктор запретил. Ей очень плохо.
Тогда Элизабет отправилась в сад. Джон был, как всегда, весь в делах, помогая своим бобовым, которые после дождя пошли в рост. Всё свободное время мальчик старался проводить с растениями. Тем и была хороша школа Уайтлиф, что каждый мог с головой погрузиться в любимое дело.
Элизабет рассказала Джону про болезнь Джоан и попросила для неё цветы.
– Да бери, конечно. – Джон сидел на корточках, привязывая длинные стебли фасоли к воткнутым в землю палочкам. – Нарви вон тех розовых тюльпанов.
– Но они же самые красивые, – удивилась Элизабет. – Наверное, ты держишь их для особого случая.
– А разве это не особый случай, если Джоан заболела? – серьёзно спросил Джон. – Срывай так, чтобы стебли были подлиннее. На кончиках сделай надрезы, и тюльпаны долго простоят в воде.
Элизабет поставила цветы в вазу с водой, попросила Матрону передать их Джоан, а сама побежала на урок.
После занятий Белинда напомнила Элизабет про собрание.
Девочка с досадой обнаружила, что из-за случившегося с Джоан она про всё на свете позабыла.
– Я, наверное, не пойду, – сказала она. – И так понятно, что мне там устроят.
Белинда набросилась на неё:
– Ты с ума сошла? Как это можно не прийти? Или ты боишься?
– С чего бы это? – вспыхнула Элизабет. – Ладно, приду.
* * *
Она сидела между Гарри и Хелен. Настрой у Элизабет был самый решительный. Она знала, что Нора всё расскажет.
«Но я ни при каких обстоятельствах не выдам секрет Джоан, – сказала она себе. – И если меня накажут, я стану верхом непослушания!»
Как и следовало ожидать, Нора ничего не утаила.
– У меня очень серьёзный разговор, – начала она, повернувшись к Рите с Уильямом. – Дело касается Элизабет. Мы поверили ей, а она оказалась наглой врушкой – потратила в деревне десять фунтов вместо того, чтобы сдать деньги в общий котёл. На все мои вопросы отвечать отказалась.