Квадрики, поднимая пыль, мчались по дороге. Встречные местные жители шарахались от них. Лошади, запряженные в повозку, при виде ревущего чудища, несущегося им навстречу, дико заржали, встали на дыбы и чуть не опрокинули телегу.
– Ну, Иваныч, – крикнул Виктору сидевший у него Мальцев, – будет теперь разговоров по всей Калифорнии! Скоро в наши края начнется паломничество, а здешние индейцы начнут приносить жертвы «великому чуду Мадунды».
– Да ладно, Рома, – ответил Сергеев. – Ты забыл, что по здешним дорогам уже вовсю бегают паровозы, по морю плавают пароходы, а люди привыкли к чудесам техники.
– Ну, европейцы, допустим, привыкли, – согласился Мальцев. – А вот для индейцев это будет полный когнитивный диссонанс. Да и здешние вакерос могут принять нас за исчадия ада со всеми вытекающими из этого последствиями. Конечно, они вряд ли что смогут нам сделать, но убивать этих ребят мне ужасно не хочется. Ладно, думаю, что народ тут не настолько отмороженный, чтобы с вилами на паровоз кидаться.
Время от времени они останавливались, осматривали местность, Мальцев делал какие-то пометки в блокноте, а Сергеев прикидывал – что тут можно будет построить.
Места в Калифорнии были действительно прекрасные. Земля плодородная, климат теплый. Но надо было держать ухо востро – в эти края потихоньку просачивались переселенцы из Североамериканских Соединенных Штатов. Явочным порядком они занимали здешние земли, строили фермы, разводили скот, занимались торговлей – словом, селились всерьез и надолго.
В Техасе им уже удалось создать самостоятельную республику, разбить при Сан-Хасинто мексиканскую армию, взять в плен командующего этой армией генерала Санта-Анна и, под угрозой виселицы, заставить его подписать соглашение о прекращении военных действий и выводе с территории Техаса оставшихся мексиканских войск.
Правда, потом, когда «Наполеон Запада» был выпущен на свободу, в Мехико вновь избранное правительство заявило, что Санта-Анна уже больше не президент, а подписанный им договор недействителен.
А потом была «кондитерская война» между Мексикой и Францией. Названа она так потому, что поводом для вооруженного конфликта стали пирожные, съеденные мексиканскими «революционерами» в кондитерской, принадлежавшей французу Ремонтелю. Все произошло в 1828 году, во время очередного вооруженного переворота, после которого власть в стране захватил Висенте Герреро.
Под горячую руку досталось и кондитерской месье Ремонтеля. Часть его продукции «революционеры» съели, часть просто попортили. Ремонтель оценил нанесенный им ущерб в 60 000 песо и потребовал от мексиканских властей его возмещения. Надо сказать, что француз хватил лишка – в то время мексиканский работяга получал в день всего одно песо. Десять лет месье Ремонтель добивался возмещения нанесенного ему ущерба. Потом он обратился с просьбой восстановить справедливость к французскому королю Луи-Филиппу. Тот, надо сказать, подошел к этому делу серьезно. Он округлил сумму претензии своего подданного до 600 000 песо и потребовал от правительства Мексики немедленно расплатиться с кондитером.