– Так и Васка наша! – припечатал по подлокотнику староста. – Её бабка – твоя родственница! И…
Он ещё что-то втирал своему отпрыску, а я зацепился за знакомое имя. Васка! Васелеса! Так что, получается, местные жители сербы? Ну, или их копия в другом мире. Хотя староста упоминал Вальгарда, а это звучит уже как-то по-скандинавски.
– Нет! Она чужак! – рявкнул мужчина, подавшись вперёд.
– А может быть, ты так относишься к ней, потому что она дала тебе от ворот поворот? – мягко, по-отечески проговорил глава деревни. – Ты, главное, скажи мне, старший сын, а мы уж…
– Сам разберусь! – окрысился мечник.
– Сам так сам, – нахмурившись, безразлично ответил староста и, пожевав губами, строго добавил: – Но травить мне её заканчивай! Другой знахарки в округе нет!
– И без неё проживём! – опять рявкнул его сынок и, вскочив, быстрым шагом вышел из комнаты, напоследок прошипев: – А если ты не чтишь заветы предков, то я сам с ней разберусь! Сейчас! Всё зло от айндзур!
И зло хлопнул дверью, отчего в помещении погасло несколько свечей, а огоньки остальных взволнованно затрепетали.
«Зашибись здесь жизнь у девки… с карманными деревенскими нациками!» – подумал я, ни секунды не сомневаясь, о ком шёл разговор.
Определения, используемые в родном языке, были встроены в речь местных вместо местоимений и многочисленных именных суффиксов. Так что, слыша «она», «её» и прочее, я воспринимал их как «девушка-блондинка» или «чужачка со светлыми волосами», а при произнесении имён ещё и отношение к объекту разговора. Мой мозг каким-то образом переваривал всё услышанное в удобоваримый русский язык, хоть я и примечал некий акцент.
– Дурак, – прошипел староста и медленно поковылял к шкафу, под завязку заполненному свитками, а затем закрыл глаза, плотно сжав губы, и, простояв так несколько секунд, добавил: – Не дай тебе боги действительно совершить глупость. Нет, дурак – это я. Но будь что будет.
Мне, в общем-то, этого хватило. Минут через пять мужик вышел из дома, а я последовал за ним. Двигался он целенаправленно к покосившейся избушечке блондиночки, которую сегодня шерстил вместе с отцом. К тому же не понравилось мне то, как он судорожно теребил рукоять меча.
«Ну, и что делать?» – задал я себе вопрос, скользя в глубоких угольно-чёрных ночных тенях следом за мужчиной.
Задумал он явно нехорошее, так что стоило спасать девчонку от гоблинов, пока какой-то хрен с бугра не сотворил с ней невесть что. Пусть он и из её же деревни. Вот только убивать тоже как-то не хочется. Да и не факт, что рука поднимется. Всё-таки одно дело какая-то неведомая зелёная хрень, а другое – человек.