– А кого ты зарезал? – с интересом спросил незнакомый голос.
– Да пошел ты! – с досадой отмахнулся Дима. – И так тошно, еще ты тут… остроумный, блин. Ты бы лучше сказал, чего нам теперь делать.
– А чего делать? Продолжать себе спокойно жить. Чего истерить понапрасну?
– Ну да, конечно. Это ведь не к тебе из полиции приходили. Тебе истерить незачем.
– И тебе незачем, – спокойно ответил собеседник. – Он тебе что-то конкретное предъявил? Нет. Значит, и нет у них ничего.
– Ага. Нет ничего. А как они тогда на меня вышли? Если бы не было ничего, я бы про них ни сном ни духом не слышал, про ментов этих. А тут – на тебе, прямехонько на работу являются. Да директриса эта еще… Дура полоумная. Все нервы истрепала мне сегодня.
– Плюнь! Если каждую дуру слушать, никаких нервов не хватит. Раз он тебе ничего конкретного не предъявил, значит, ничего у них и нет.
– Ага. А как они тогда…
– Брось, Диман, ерунда это все! Просто не за что им зацепиться, вот и пробивают «на вшивость» – типа, может, ты сам себя выдашь. На понт берут.
– На понт? А почему он именно меня решил на понт взять? Почему к тебе не пришел, к Серому? Вы ведь тоже там были. А я, можно сказать, просто мимо проходил, всего-навсего на стреме стоял. А он именно ко мне прицепился.
– Решил, что ты из нас всех самый последний слабак и тебя проще будет заставить всех заложить, – смеясь, произнес незнакомый голос.
– Да ну тебя, Валек! – с досадой отмахнулся Дмитрий. – Я с тобой серьезно поговорить хотел, а ты все хохмишь.
– Да о чем тут говорить? Пропал человек, они ищут. Тычутся наугад, куда попало, надеются, авось клюнет. А ты не клюй. Вот и вся стратегия. Чего он тебе сделает? Увидит, что не сыграла фишка, потопчется, потопчется, да и отъедет с чем пришел.
– Хорошо бы, если так. Только я другого боюсь. Вдруг они решат, что это как-то связано.
– Что «это»?
– Ну, исчезновение это и… поджоги.
– А он спрашивал про поджоги? – Голос Быстрова сразу стал тревожным и настороженным.
– Нет, но… откуда я могу знать? Может, он специально не спрашивал. Ждал вот, как ты говоришь, когда я сам «расколюсь», слабину дам.
– На «чистосердечное признание» хотел купить?
– Вроде того. Он знаешь как давил! Да вы все заранее знали, да вы сговорились. Я даже подумал, что проще ему и правда рассказать, как все было. Безопаснее. Так, по крайней мере, видно будет, что мы к исчезновению непричастны. А если начнет валить все в одну кучу, тут знаешь… тут и до «расстрельной» статьи недалеко.
– До какой «расстрельной» статьи? Ты чего несешь-то, Диман? Ты под кайфом, что ли? Очнись!