– Драматизирую? А кто позволил песне старика завладеть собой? Мы сидим здесь, читаем мемуары Ростовых и целыми днями говорим с его предками, которые цепляют нас со своих картин. Мы слишком обросли жирком, мой бог. Эта идиллия пленила нас. Сваливаем отсюда, пока еще можем!
Граф попрощался с ними с сожалением, но не пытался удержать. Он только настаивал, чтобы они остались на последний, прощальный ужин в их честь. И только потому, что обида смертельно ранила бы графа, Кутшеба уступил.
Однако его удивила Ольга. Она нашла Кутшебу, когда он расспрашивал одного из водяных про обычаи водных народов в других областях Диких Полей. Водяной тихонько ретировался, увидев молодую графиню, и мужчина неожиданно остался один на один с девушкой, о которой раньше знал лишь то, что она полна радостной энергии. Сейчас в ее глазах стояли слезы.
– Вы не можете уехать! – кричала она, забывая о правилах этикета.
От чувственного напряжения в ее голосе мара беспокойно зашевелилась, понимая больше, чем человек. Тогда она еще не ревновала Кутшебу к другим женщинам, но понимала, что если он преисполнится чувством к одной из них, то под ее влиянием может забросить мысль о мести. А ей казалось, что они и так уже слишком долго не ступали на кровавую тропу. Ей хотелось как можно быстрее покинуть Пристань Царьград, но не для того, чтобы уходить дальше в Дикие Поля, а для того, чтобы искать остальных из списка Кутшебы. Она не устраивала ему скандалов только потому, что знала: эта миссия является частью его договора с седым полковником, который до сих пор использовал своих людей, чтобы вести следствие по делу Кутшебы. Они все еще не знали фамилий всех причастных к катастрофе поезда. Львовянин либо сбежал от них в могилу, либо же слишком удачно спрятался, а это был их единственный след. Однако мара не намеревалась позволять Кутшебе какие-либо интрижки.
– Я должен, – сказал он Ольге, удивляясь не только ее слезам, но и собственной реакции на них. – Вы не понимаете, но…
– Конечно, не понимаю! – перебила она, чем так его обескуражила, что он даже не пытался ничего сказать. Сейчас Ольга вела себя не как безупречно воспитанная графиня, а как одна из тех упрямых девушек, которые готовы нарушить все правила, только бы настоять на своем. – Как вы можете оставить папеньку? Ему сейчас так нужен друг!
На этот аргумент трудно было что-то возразить.
– Вы же человек чести, – прокричала она с таким восхищением, что он почти поверил. – Я знаю, что вы останетесь!
Она решительным жестом вытерла слезы, но в глазах уже стояли новые, и, чтобы спрятать их, она внезапно прижалась к Кутшебе. И когда он думал, что удивить его еще больше уже нельзя, прошептала: