Какое-то мгновение он смотрел на свою левую ладонь, удивленный, что небольшая рана на ней не затянулась так быстро, как он ожидал.
– Я слишком слаб, – прошептал он, когда остался один. – Какой из меня Бог, какой из меня хранитель! Я вхожу в союз с дьяволом и проклятыми людьми, и ни одному из них не могу дать избавления.
Поскольку он считал, что общение с самим собой не свидетельствует ни о мудрости, ни о набожности, а только о том, что в нем до сих пор препираются две натуры – языческая и христианская, он убежал туда, куда всегда убегали от одиночества сверхъестественные создания, – к своим верноподданным.
Он попрощался на православный манер, что всегда помогало ему обрести спокойствие, и пошел править службу для волков и людей.
Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля, лагерь Революции
Они решили устроить целый спектакль, почти что мистерию, чтобы показать, как должны страдать их враги. Однако прежде всего они хотели продемонстрировать поражение человека, который так долго вызывал у них страх.
– Я бы сразу с тобой покончил, убийца, но нужно еще вытащить из тебя кое-что, – улыбка цвела на устах Кунтца, как гниющая рана.
Гном искусал губы до крови, пытаясь взять себя в руки и не замучить пленника, прежде чем приведет его, связанного, к своим покровителям, в пародии древнего триумфа цезарей. Хотя ему и казалось, что после многонедельных допросов на Лубянке он уже никого и ничего не боялся, всё же Кунтц опасался Брыка, потому что не мог его понять. В человеке, который молниеносно поднимался по карьерной лестнице, скрывалась какая-то тайна и амбиции, недоступные умишке порабощенного слуги, в которого превратили когда-то потрясающего агента. Кунтц хоть и не отдавал себе в этом отчета, сжимался при одной только мысли о Брыке.
А ведь Брык не сделал ему ничего плохого. Он вытащил его из далеких холодных лагерей как раз в тот момент, когда надломленный дух гнома перестал поддерживать силы в измученном теле. От Кунтца уже оставались только самые ничтожные, бездумные инстинкты. Он вставал, потому что все вставали, ел, потому что все ели. А потом работал без отдыха на стройке огромной пирамиды, которая должна была послужить для создания нового могущественного бога. В его глазах не было огня, пока Брык не зажег их обещанием мести.
Кутшебу, которому хорошо досталось уже во время воздушного путешествия, привязали к столбу в одной из землянок. Одна слабая коптилка давала слишком мало света, чтобы Якубовский мог рассмотреть следы избиений на теле пленника, однако он и без того понимал, что Кутшеба сейчас в очень плохом состоянии.