Прежде всего потому, что из него изгнали мару.
Прежде чем сделать это, пленника привязали к колышкам в центре лагеря так, чтобы его разведенные руки и ноги вписывались в контуры нарисованной на земле звезды. В ее верхнем луче разместили голову узника, также обездвиженную благодаря хитрой комбинации кольев и ремней.
– Не бойся, – успел он прошептать своей демонице, а потом ему в рот сунули кол с вырезанными святыми символами Революции. Кунтц содрал с пленника остатки одежды, которая и так сильно пострадала во время предшествующих пыток, после чего педантично закрасил все татуировки, которые Кутшеба делал на протяжении долгих лет. Сперва он хотел выжечь их, но Якубовский и Брык единодушно запротестовали.
– Я отдам вам его целым, товарищ, – пообещал гному старший комиссар. – Но не замучайте его, пока он не скажет всё, что нужно, – и то, что знает, и то, что, как ему кажется, он не знает. Следите, чтобы не переборщить. Революция во второй раз не будет так милостива.
Остальных пленников лишили этого зрелища. Якубовского удивило такое милосердие Брыка, однако старший комиссар просто боялся, чтобы гнев не пробудил силы Шулера. Бога и его товарищей закрыли в землянке, разрисованной шестью магическими кругами и звездой Революции. Ни человек, ни демон не смогли бы их пересечь.
Когда Кунтц покрыл почти всё тело Кутшебы краской из человеческой, звериной и дьявольской крови, чародей Якубовского приступил к изгнанию мары из пленника. Он кружил над мужчиной, попеременно выкрикивая или произнося шепотом какие-то заклинания, а помогали ему два красных шамана, привезенные из приграничья Матушки Тайги. Они осторожно делали надрезы на теле Кутшебы в тех местах, которые считали кратчайшей дорогой к его душе. Мара злилась, сопротивлялась, но они ловко избегали ее ударов, в ответ нанося удары по ее рукам серебряными ножами, так что она аж выла от боли. Кричал и Кутшеба. Он не обещал себе, что не подарит им этого удовольствия, так как хорошо знал возможности опытных палачей. Однако он не думал, что вырвать из него мару будет настолько больно. Ведь она так часто выходила из него сама. Вроде бы – какая разница.
– Мы вытащим ее из тебя навсегда, – засипел ему прямо в ухо Кунтц, как будто читая его мысли. – Искореним и выжжем каждую нить, которой вы были связаны. Ты останешься один, сука!
Потом Кутшеба кричал. От боли и от гнева. И от скорби по потерянной спутнице. Ее тоже замучают в ходе ритуала? Он поклялся, что отомстит и за это, хотя сейчас чувствовал, что одной мести здесь недостаточно. Одно дело – умилостивить кровью память погибших, а другое – прощаться с живыми, не имея возможности им помочь. Он проклинал собственные планы, слишком несовершенные, если они привели ко всему этому, к такой смерти.