– Приближается его хранитель, Мирек. Знает, что опоздал, но хочет нам отомстить.
– Скроешь наши следы. И дай мне еще минуту.
Кутшеба наклонился над ухом мертвеца, и, хотя тот уже ничего не слышал, он прошептал короткую, состоящую из трех имен, литанию.
– Теперь, – сказал он новому дню, – еще четыре.
– Валим, – повторил Шулер.
– Теперь да, – согласился Кутшеба.
Они убежали, хотя путь им пытались преградить банковские стражники и преисполненный скорби по потерянному создателю бог, рожденный кровью и смертью пассажиров поезда Галицийских железных дорог. Хоть Кутшеба и не знал этого, часть неупокоенных духов помогала им сбежать. Они были слабы – эти переполненные печалью призраки, которые ночами блуждали вдоль путей, прогоняемые хранителями локомотивов и магическими стражами железнодорожных станций. Они существовали в вечном полусне, пока их не пробудил вопль этих душ – жертв мести Кутшебы.
Они слетались со всей страны, как птицы-падальщики, которые ищут, чем поживиться. Все стражники городов – будь то души животных, закопанных на границах территорий, или духи людей, которые позволили себя замуровать в городских стенах или заставах, – пытались их задержать. Однако им никогда не удавалось остановить всех. Всегда были какие-то дыры в преградах, они пробирались через перекрестки, пользуясь помощью мелких чертей, удерживающих там свои плацдармы, либо проникали во сны грешников, поддающихся безумию. Они пробирались через щели, проделанные обезумевшими диверсантами, которые были готовы жертвовать собой ради того, чтобы насолить ближним, и торговцами собственными душами, которые искали выгодной сделки с нечистой силой. А потом натыкались на окропленную кровавым ритуалом душу и разрывали ее на куски.
Ни один из мужчин, до которых добрался Кутшеба, не имел шанса на избавление или хотя бы перевоплощение в мстительного упыря. Духи убитых пировали недолго, а добыча приносила им лишь минутное утешение. Однако они путали следы и невольно помогали беглецам.
Мара, которая жила в сердце мстителя, видела упырей, но никогда так и не поделилась этими знаниями со своим носителем. Время от времени она хотела сказать ему об этом, но всегда напоминала себе, что среди упырей она видела также искалеченные лица его жены и детей. И что в их глазах, как и во всех остальных, уже не было ничего человеческого – чистый голод.