, делает ситуацию настолько извращенной, что это почти пикантно.
После тяжелого молчания Бергер поднял на нее глаза. Из них текли слезы. Он сказал:
– Я люблю своих детей. Я хочу их вернуть.
– А они наверняка жаждут вернуться к отцу – серийному убийце, – жестоко ответила Блум.
В нормальных обстоятельствах Бергер смог бы смахнуть слезы за несколько секунд и прийти в себя. Но не сейчас. Они текли по щекам, как у маленькой девочки, высыхали сами, как у душевнобольного пациента.
Одновременно с тем, как ему пришла эта мысль, он услышал, как он об этом думает. Это было почти как откровение. Он уже очень давно не видел самого себя в столь ясном свете.
В слишком многих смыслах Молли Блум была права.
Собственно говоря, во всех, кроме главного.
И она сама как будто знала об этом. Как будто она наказывает его за что-то другое. За то, что он это он.
– Вы знаете, что я этого не делал, – сказал он.
– Почему тогда вы забрали материалы расследований, касающиеся Юлии Альмстрём и Юнны Эрикссон за три дня до похищения Эллен Савингер?
– Это неправда…
– Я расскажу почему, – решительно прервала его Блум. – Потому что вы хотели похвастаться, предстать умнее, чем вы есть. Вы могли спокойно обнародовать случаи Юлии и Юнны, не рискуя ничем, Дезире Росенквист и остальных это бы впечатлило. Вы могли блистать и быть уверенным, что тылы подстрахованы. Вы ничего не рассказали о двух первых жертвах, о Аише Пачачи и Нефель Бервари, а следы в делах Юлии и Юнны были уже уничтожены. Хотя все-таки не совсем.
Она показала на маленькие шестеренки, которые по-прежнему лежали на столе рядом со своими крошечными пакетиками.
– В делах Юлии и Юнны нет места преступления, – продолжала Молли Блум. – Однако эти колесики от Patek Philippe 2508 Calatrava взяты с мест преступлений. Никто во всем мире не знает, где держали и убили Юлию Альмстрём и Юнну Эрикссон. Никто, кроме убийцы. Это не улики, Сэм Бергер, это трофеи. Эти шестеренки – трофеи, которые почти всегда имеют серийные убийцы. По-настоящему больные серийные убийцы. Вы хотите помешать женщинам взрослеть. Вы и есть мразь. Та самая мразь.
Молли Блум замолчала. Вонзила взгляд в Бергера. Она его одолела.
Он медленно кивнул.
– Да, – сказал он. – Это выглядит совершенно ужасно.
– Вы пожертвовали своими лучшими часами. Разобрали жемчужину своей коллекции и начали выкладывать детали часов в местах, где убивали девочек. Если бы хоть одна шестеренка пропала, вы бы утратили свой самый любимый предмет. Все для того, чтобы повысить шансы. Ни одной шестеренки не должна была найти полиция, ни одного места преступления, ни одного трупа. Вы собираете свои Patek Philippe 2508 Calatrava, Сэм. Скоро время снова пойдет правильно. Когда вы убьете достаточно девочек.