– Твой аппарат должен был скрыть это, – выдавил он из себя наконец.
– Произошла какая-то нестыковка, не знаю, в чем дело. Кусок нашего конфиденциального разговора выплыл наружу, и над ним очень старательно работают, чтобы раскопать и остальное. Ты понимаешь, что это значит?
– О ч-черт.
Они стояли молча, глядя друг на друга. В конце концов Бергер сказал:
– Что до меня, то это мало что меняет. И так хуже особо некуда. Во мне уже подозревали серийного убийцу. Но для тебя все иначе.
Блум швырнула его на испачканный диван и начала кругами ходить по квартире. Бергер видел, какие мысли ее терзают. Видел, как она взвешивает за и против. Видел, как в ней созрело решение, которое изменит всю ее оставшуюся жизнь.
– Ты уже на свой страх и риск вытащила меня из-за решетки. Ты привезла меня сюда и показала свое тайное расследование. Ты уже приняла решение. Ты нарушила больше законов, чем я.
Она выдохнула. Посмотрела на него. Обвинила его во всем зле, обрушившемся на ее строго контролируемую жизнь. И он чувствовал, что это правда. Также он чувствовал, что не только это правда, но и нечто более тяжелое навалилось на него. Его лицо вытянулось.
Она заметила это. Отпрянула.
Бергер скорчился, опустился на колени, по-прежнему со связанными за спиной руками. Наклонил голову, так что лицо уткнулось в колени.
Молли Блум услышала, как он завыл. Она склонилась к нему.
– О господи, – простонал он. – Сколько их, как ты думаешь?
– У нас есть пять. Предполагаю, что их семь.
– Семь пятнадцатилетних девочек. И никому из них не пришлось бы страдать, если бы я не был таким трусом. Если бы я вступился за тебя, Вильям Ларссон оказался бы за решеткой. И не вернулся бы сейчас, став серийным убийцей. Я, чертов трус Сэм Бергер, создал его.
– Но ты ведь понимал это все время?
Он не сразу смог прекратить вой. Собравшись с силами, Молли протянула к нему руку и положила на плечо. Так они просидели какое-то время. Потом она заговорила:
– Я думаю почти так же. Я тоже струсила. Мне удалось вырваться, но я ничего никому не рассказала ни тогда, ни потом. Я прожила все эти годы, не делясь воспоминаниями ни с кем.
Бергер всхлипнул и сказал:
– И это в свою очередь моя вина.
– Да. Хотя я тоже могла бы его остановить.
– Черт. А теперь у нас совсем нет времени?
– Не знаю, как далеко они продвинулись с анализом записей допросов. Мой начальник Август Стен подчеркнуто недоверчив со мной, Кент и Рой, возможно, уже поднимаются лестнице и вот-вот окажутся у нас под дверью.
– Опять, – сказал он и поднялся. – О нет, только не сейчас.
Она тоже встала, выпрямилась и подытожила: