– Да, – подтвердил Бертиль Брандт. – Она очень тщательно все продумала.
– Но никто ведь не видел, как она спрыгнула?
– И труп тоже не найден. Я думаю, ее просто унесло в море. Как она и хотела. Она любила море.
– Никаких свидетелей?
– У самого прыжка нет. Это случилось на Праздник середины лета, ночи стояли светлые, но город ведь опустел. Те, кто остался, наверняка отходили от празднования накануне. И все же есть два независимых свидетеля, утверждающих, что она шла по мосту с ножницами в руке, очень целеустремленно шла. И камеры наблюдения.
– Камеры наблюдения?
– Недалеко отсюда, в районе Хурнстулль. Она ведь пришла с той стороны. И ножницы хорошо видны. И ее лицо.
– Как оно выглядело?
– Как оно выглядело?
– Да, вы же знаете о той ночи все.
Брандт горько усмехнулся и покачал головой.
– Вы не самый чувствительный полицейский из тех, кого я повстречал за это время.
– Зато, возможно, самый спешащий.
– Вряд ли Эмме есть куда спешить. Да и мне тоже.
– Возможно, спешить надо куда сильнее, чем вы думаете…
– Напряженным. На грани срыва.
– Лицо?
– Камеры наблюдения ведь имеют не очень высокое разрешение. Она выглядела бледной и очень, очень напряженной. Моя малышка…
Брандт умолк. Блум ждала. Чувствовала комок в горле.
Однажды ночью двадцать три года назад она шла по этому мосту. Тогда не было никаких ограждений, только перила высотой чуть больше метра. Она остановилась на восточной стороне, посмотрела на город и вдруг почувствовала, что смысл все еще может вернуться в ту жизнь, которую отнял у нее Вильям Ларссон. Пусть даже и не сразу.
– Ужас, – сказал Брандт. – Ужас от бессилия.
– Бессилия против суицидальных наклонностей?
– Мы были очень близки. А потом она отдалилась. Было ужасно видеть это. Мама Эммы умерла раньше. Мы остались с ней вдвоем.
– Почему она отдалилась?
– Я так до конца и не понял. Думаю, происходило много чего-то дрянного в школе, но она об этом молчала, замкнулась в себе.
– Вы об этом бессилии и говорили?
– Да. Против ада травли.
* * *
Через несколько минут они уже ехали на юг. Бергер снова был за рулем. Спустя некоторое время он сказал:
– Невозможно себе это представить. Каково это – иметь дочь, которая так немыслимо целеустремленно расстается с жизнью.
– И останавливается. Останавливается в тот момент, когда собирается сделать последний шаг.
– Ты думаешь, Эмма Брандт стала шестой жертвой Вильяма?
– Праздник середины лета в этом году, – сказала Блум. – Ровно посередине между Юнной Эрикссон и Эллен Савингер. Да, именно так я и думаю. В принципе всех, кто прыгает с моста Вестербрун, обычно находят, раньше или позже. Эмма Брандт оказалась исключением, ее тело исчезло. А прошло уже четыре месяца.