Скоро автоматчики закончили с ошейниками. На женщин и детей одевать их не стали. Носилки засунули в ближайший кунг, а сами заняли места среди охраны.
Из палатки вылез старший работорговец. Его сопровождали двое. Огромный, необъятный толстяк, широкий и жирный, в запахнутом сером плаще. Он постоянно вертел кучерявой башкой и без умолку тараторил. Следом, чуть сгорбившись, ступал второй. Поверх камуфляжа разгрузка, на правом плече ремень от автомата, само оружие за спиной, ствол нацелен в землю. На поясе две кобуры с пистолетами, на голове черная гангстерская шляпа. Слегка щуплый. Рядом с толстяком он выглядел невысоким, но скорее был среднего роста, чем низковат.
Толстяк ткнул пальцем в сторону женщин и поспешил к ним, кивком позвав за собой старшего работорговца. Человек в шляпе отстал, он ступал вдоль пленников, пристально осматривая каждого.
Жирный в сером балахоне добрался до женщин и начал что-то громко доказывать старшему офицеру. Сначала растопырил перед ним одну пятерню, потом обе, однако тот лишь отрицательно качал головой. Но толстяк не сдавался и не хотел слушать, когда офицер указывал на мужчин. Покупателю явно были нужды женщины, но их не спешили продавать.
Второй добрался до Ливадова. Шляпа была одета на темно-зеленую бандану. Немолодое лицо, чуть за сорок, смуглая кожа. Тонкие губы, прямые черные усики и короткая бородка клинышком.
Около Андрея он задержался дольше. Внимательно оглядывал Ливадова карими глазами, укрытыми от солнца полями шляпы. Словно приценивается!
— Чего уставился! — не выдержал Андрей. — Мимо проходи!
Человек напротив резко отшатнулся. Он пораженно посмотрел на Ливадова и вдруг произнес:
— Ты говоришь по-русски?
— Опять?
Женька вздрогнула от неожиданности — она не заметила, как появилась Яна.
Закутавшись бледно-желтый халат, Ливадова сидела с закрытыми глазами на кровати, поджав под себя ноги, и шептала слова молитвы. Просила помощи и заступничества; горячо, искренне, как никогда ранее. Признаться, прежде Евгения и не взывала к небесам. Никогда. Только вот сейчас… Она страшно боялась, она одинока и беспомощна, и рядом нет никого, кроме Бога, о котором вдруг вспомнила вчера.
По утру, едва продрала глаза и умылась, снова погрузилась в молитву. Целиком, без остатка; потому не услыхала, как в сторону отъехала стеклянная дверь, впустив помощницу профессора Мартынова.
Впрочем, электропривод двери работал бесшумно, но Артурову она все равно должна была услышать. Женька поморщилась от досады, коря себя за беспечность. После бессонной ночи, полной мучительных раздумий и того решения, что твердо намерена придерживаться, неожиданное появление сотрудницы университета говорило о слишком большой расслабленности.