тебя счастливой. И, похоже, наука подтверждает это. К тому же пара лишних эндорфинов тебя не убьет.
– Послушай, я просто не думаю, что смогу когда-либо снова почувствовать себя счастливой.
– Думаю, что сможешь.
– Почему ты так давишь на меня?
– Потому что ты любишь петь.
Я и вправду раньше любила петь.
– Я люблю петь не больше остальных.
– Неправда. Это в тебе говорит наша мама.
Я посмотрела на нее, как на сумасшедшую:
– Мама никогда не говорила об этом.
– Верно. И не ценила и не поощряла это. И не признавала твой талант.
– У меня нет таланта. Я обычный человек.
Кит кивнула и добавила:
– С большим диапазоном голоса.
– У меня нет большого диапазона.
– Ты можешь брать любые ноты. Любые! Ты что, думаешь, что всякий на это способен?
Я пожала плечами:
– Нет. Никто этого не может.
– Подумаешь, какая важность.
– Да, важность. Тебе не следовало зарывать свой талант в землю. А теперь ты будешь петь, или мне самой начать?
Но она даже не стала ждать моего ответа. Она просто не давала мне времени опомниться. И когда она исчерпала все свои доводы, она нажала на кнопку «play» на своем телефоне, и заиграла песня «Let It Be».
Она знала, что я не смогу устоять перед этой песней.
Она начала петь, а я наблюдала за ней, скрестив руки на груди и сжав губы. А потом она стала нарочно путать слова, и я не удержалась и стала поправлять ее. А она от души веселилась. Она снова и снова путала слова, а я снова и снова поправляла ее. И, наконец, песня закончилась.
– Ты догадываешься, что она у меня стоит на повторе?
И когда снова зазвучали глубокие и задушевные ноты рояля, которые напомнили мне о детстве и о том, как мы слушали старые пластинки нашего папы, я откинулась на подушку и устремила взгляд в потолок. Я очень любила эту песню. Она всегда утешала меня. И я решила, что, если немного попою, это меня не убьет.
– Хорошо, – сказала я, – только сейчас пой правильно.
– Как скажешь.
И мы запели.
И я действительно стала легко брать все высокие ноты.
Сделало ли это меня счастливой? Должна признать, что это не сделало меня несчастной.
И когда песня закончилась, мы снова повторили ее.
После этого моя жизнь потекла в соответствии со сложившимся графиком.
Первым делом каждое утро я пыталась пошевелить пальцами ног, что мне никогда не удавалось. Потом меня обтирали губкой, перевязывали и накладывали мазь «Сильваден». После этого приходила Прийя, которая была очень довольна моими успехами. Я уже без особого труда пересаживалась в кресло, чистила зубы, ходила в туалет, надевала кроссовки и завязывала шнурки, надевала и снимала носки и натягивала спортивные брюки. И у меня хорошо получалось управлять моим креслом. Я уже умела вписываться в крутые повороты и ездить по выложенной булыжником мостовой, и мне предстояло лишь научиться заезжать на тротуар и съезжать с него, а также преодолевать ступеньки. После этого Прийя должна была перенести наши занятия в специально оборудованную кухню, где я училась бы печь себе печенье.