– Идёт… – прошипела Морозова. Все затянулись и повернулись к НЕМУ рабочей стороной согласно самым залайканным фото в Инстаграме. Он прошагал мимо, обдав бабий круг чем-то дорогим и кензо-шанельным. Мельком посмотрел в их сторону и… скрылся в здании.
– Видели, как он на меня посмотрел? – с торжеством спросила Яковчук после паузы в три выкуренные сигареты подряд.
– С чёйта на тебя-то?!
– А на кого ещё? – ядовито ответствовала Яковчук.
– Пошли. Ни на кого он не смотрел. – Грустно вздохнула Никиткина, закашлялась и ввинтила окурок в табличку «НЕ КУРИТЬ ПОД ОКНАМИ!!!».
– Нечего тут ловить. – Резюмировала Безрукавко и вынесла вердикт: – Педик он, вот что. Я сразу поняла.
– Чо ж ты выпираешься тогда всё время? – резонно спросила Трескунова.
– За компанию! – огрызнулась та, пойманная на отсутствии логики. Отряд смотрящих понуро вернулся в офис.
…Трескунова раскрыла папку «АКТЫ ВЦРН ПВ/155/07 ДИМА» и отрешенно уставилась на файлы, мысленно подгоняя стрелку часов к 16:59. Честно говоря, она бы так смотрела в любом случае – как и все в офисе, она не до конца понимала, чем занимается их фирма. Что-то там связанное с полиграфией и металлопрокатом. Глубже Трескунова не вникала – её работа заключалась в распечатывании актов для некоего Димы (возможно даже её босса) и проверки текста на орфографию, за что Трескунова получала двадцать тыщ на карту и столько же конвертных. Её ближайшей карьерной целью было кресло коллеги Безрукавко. Во-первых, оно было удобней, во-вторых Безрукавко получала на десять тыщ больше, потому что что-то подписывала раз в квартал. Но Безрукавко впилась в него нарощенными ногтями и отказывалась даже беременеть. Отчаявшись расписывать Безрукавко все прелести личных детей, Трескунова поставила себе цель обскакать её хотя бы в плане НЕГО. У неё был план, и сегодня она намеревалась его осуществить. «И я тебя (сердечко сердечко)». Отстань, Трескунов. Не до тебя.
… – Дайте зажигалку ктоньть? – проверещала Ниткина, которая всё вечно забывала. – А где Трескунова?
Все огляделись – Трескунова подозрительно отсутствовала.
– Сдалась. – Произнесла Безрукавко. – Ну и хорошо. Шансов больше.
Дверь раскрылась, и цокот шпилек, разорвавший тишину усадебного двора, прозвучал как расстрел. Трескунова подиумно вышла в свет, поправив доселе припрятанный в сумочке пуш-ап.
– Эй! Это нечестно! – запротестовала Безрукавко. – Ты переобулась! У нас был договор – только в сменке, алё, где кеды?!
– Сиськи?! Откуда сиськи?! – завопила воришка-Морозова.
Коллеги судорожно выхватили телефоны и посмотрели на время. Без минуты пять. Они поняли, что они ничего не успеют с собой сделать. Потому что минута для красивой женщины – это Ничто. Это даже не миг. Красивая женщина даже моргает дольше. Чтобы все увидели, какие у неё сногсшибательные ресницы. Минуты, конечно, хватило бы, чтобы убить Трескунову, а труп спрятать в кадку под дерево. Но красивые женщины никогда не пойдут на такое некрасивое, неизящное преступление.