— Очень далеко, но не надолго, — пошутил Седой.
— Ошибаешься, родной. Хи! Как раз уже недалеко, но оч-ч-чень надолго. Так что не спеши, а дождись своей очереди.
— Сын мой, ты забываешься, — весело сказал Седовласый, в планы которого, видимо, не входило раскрывать своё Инкогнито, но и сильно таиться он не собирался.
— Тэк-с, то-то я гляжу — живой! — задумался вахтёр. — Только я тебе не сын. Тут у нас только папа Римский себе такое обращение позволяет. А пап у нас не так много: только Александр VI. Слыхал? А нынешнему не к нам. Так что, мил человек, и не по адресу ты, и субординацию нарушаешь.
— Да ты пьян никак? — ещё больше развеселился Седой.
— Если бы я, положим, был пьян, что бывает, не скрою, нешто я бы различил живого и не живого? Вы же все как две капли! Только вот это… — Он попытался ткнуть пальцем в глаза, — Но только я не пьян! — его горячность выдавала ложность его утверждения, — И вижу, что ты — живой! Здесь вам не Аид. Прямо вот ещё Орфей выискался! Геракл, чисто! Или, допустим, Эней! Ишь, зачастили! Это у них там. Стикс переплыл и готово! И всех выпускай потом. Пойми, мил человек! Живых выпускать потом надо. А мы — закрытая организация. У нас не Стикс, у нас проходная. И у нас выпускать не положено. Пропуска на вход бывают, а на выход, извините, нету. Не бывает! Не требуется. Только херувимам. Кастратам крылатым… А живым — нет! С этим строго. Пре-ценд… — он стал сбиваться, — пре-дцед-ннн-дентов не было, вот!
— Будут, — лаконично сказал Седой и прошёл сквозь турникет.
— О! — изумился вахтер, — Как же это? Ни одна же душа не может его преодолеть! Тем более живая. Это он что у меня сломался, что ли? Посадили на неисправный турникет, и ещё говорят, что я — пьян! Да сами вы…
И он стал торопливо жать на жёлтую кнопку связи с технической службой. Услышав характерное: «Алё? Ну, чего тебе ещё?» обиженно закричал в грязный микрофон:
— Чего-чего? Пришлите тут кого-нибудь, срочно! Аристобулыч говорит. Я говорю, срочно. Черти, турникет сломали, и не чинят мне тута. У меня тут живые, можно сказать, валом валят сквозь турникет. Я вам что? Их руками, что ли, отгонять буду? Давайте махом, одно копыто здесь, одно копыто тут. Поняли мне? То-то! Аристобулыч это говорит. Махом, я говорю!
— Анжела, детка, привет! Узнала? Да, я, конечно. Слушай, киска, стремглав давай-ка, разыщи мне Люца, и пусть они с Вуликом там проявят инициативу. Не понимаешь? Зайка, тут у нас ЧП. Через турникет живой просочился. Да не Данте. Хуже. Я полагаю, опять Инспекция. Черт забери его, они обычно группами ходят, а тут — один. Как бы не сам! Понимаешь? Ну и плевать, что не понимаешь. Поймёшь, когда поздно будет. Я тебе говорю, что скажи Вулику и Люцу, чтобы готовились инспекцию принимать. А этому растяпе Аристобулычу я после всыплю. Сейчас некогда. Ну всё. Давай, позвонишь потом, что да как, я в седьмой круг полетел, если что по сотовой кинешь мессагу. Пока. Чмок. Ну, всё, действуй.