— Я говорю: спуститесь!
— Иду! — крикнул диспетчер, понимая, что так требовать может только очень высокое начальство, и смутно ощущая, что этот голос очень хорошо ему знаком, так же как ощущение полного раболепия.
— Почему души в вестибюле ожидают? Сколько вам надо времени, чтобы их оформить?
— Виноват, не успеваю. Много новых поступлений!
— Не больше, чем обычно.
— Да, виноват! Я хотел сказать, что ясности мало.
— Не меньше, чем всегда.
— Да, виноват, я имел в виду, что сложная пора сейчас.
— Не сложнее, чем обычно.
— Конечно! Да. И всё будет сделано!
— Подождите. Вызовите мне сюда Главного.
— Он сейчас в седьмом круге.
— Тогда проводите меня к нему.
— Пардон, нельзя-с. То есть я вызову его сейчас! Да, вызову! По сотовой. И он вас проводит, если… Проводит, конечно. Сам.
— Хорошо. И чтобы через час все были зарегистрированы и размещены.
— Да, конечно, через час! Срочно. Бегу. Да!
— Погодите-ка… Давайте я к вам всё-таки поднимусь.
— Сейчас, сейчас! Да. Но вот, к музею не хотите ли пройти? Или вот пыточная.
— Кто будет объектом? Вы?
— Хе-хе. Нет, что вы! Лучше бы, если бы не я.
— Вот что. Вы вызывайте босса, а я пройду пообщаюсь.
— С кем? Куда?
— А вам какая разница?
— Не всюду велено ходить.
— Мне — всюду.
— То есть, я хотел сказать, там грязно. Не аккуратно. Погодить бы, пока приберут.
— Ничего теперь не надо прибирать. Раньше надо было.
— Вас проводить?
— Я хорошо ориентируюсь в пространстве. Занимайтесь своим делом. Вызывайте самого.
— Слушаюсь! — и диспетчер пулей взлетел по лестнице в свою комнатёнку, приподнятую и отделенную стеклом от вестибюля, в котором томились в ожидании падшие души.
— А здесь у нас что? Запах, как в виварии.
— Здравствуйте.
— Оригинально звучит в преисподней пожелание здоровья. Не могу ответить тем же.
— Почему?
— То, что скажу, исполнится во всех смыслах.
— Он! Я узнал! Ты? Вы! Здесь? Не может быть!!!
— Почему же не может быть? Мне и это место подведомственно.
— Я не знал.
— А ты думал — кому? Могло ли быть что-нибудь где-нибудь не подведомственно мне?
— Полагаю, нет. Я просто не думал так далеко. Не задумывался об этом.
— За две тысячи лет мог бы и задуматься.
— Да. Мог бы. Но я думаю о другом. За что мне это?
— Что — это?
— Всеобщая ненависть.
— Я полагаю, люди говорили тебе, за что они тебя ненавидят?
— Я никогда не жил среди людей, которые меня ненавидят. Люди, среди которых я жил, меня любили. Любили больше, чем других людей. Обожали.
— Все?
— Почти все. Кроме тех, кто ненавидел не только меня, но и мою страну.
— Взгляни на свою судьбу, на свои поступки, загляни к себе в душу.