- Да вижу, вижу, - отмахнулся боярин и, чуть подумав, усмехнулся. - Ладно, посмотрим, чем ещё он нас удивит.
Продолжить беседу им не дал тихий скрип открывающейся двери. Появившаяся на пороге, закутанная в тонкую простыню, девушка с роскошной фигурой и пышной рыжей гривой волос, не обратив никакого внимания на стоящего в тени гвардейца, продефилировала через комнату и, усевшись на край стола, позволила ткани соскользнуть с молочно-белого идеально очерченного бедра.
- Милый, я тебя заждалась, - проворковала гостья. Ростопчин бросил короткий взгляд на изобразившего каменного истукана гвардейца и, улыбнувшись, поднялся с кресла. После чего, подхватил тихо взвизгнувшую пассию на руки и понёсся прочь из кабинета.
- Об исполнении доложишь утром, Борхард! - донеслось до Брюсова из коридора. Гвардеец только покачал головой и, покинув кабинет вслед за его хозяином, аккуратно запер за собой дверь. Рассчитывать на отдых этой ночью, в отличие от боярина, ему не приходилось. Ну, да и ладно. Вот поднимет спящего главу исследовательского корпуса, и сразу жить станет веселее. Как говорится: сделал гадость, сердцу радость. А уж сделать гадость господину Мжевецкому... это и вовсе счастье!
Услышав характерные звуки, доносящиеся с галереи второго этажа, весьма прозрачно намекающие, что до спальни боярин с его гостьей не дотерпели, Борхард вздохнул и резко изменил маршрут. Ну, почти счастье, да.
Или нет? Поначалу-то Ростислав ворчал и обкладывал матом разбудившего его гвардейца, и еле ползал по своей квартире, всем своим видом показывая, как он относится к сумасбродам, не желающим спать по ночам. Но, оказавшись в кабинете Брюсова и увидев медный медальон, Мжевецкий моментально преобразился. Не прошло и нескольких секунд, как по чувствам гвардейца полоснуло ощущение близких ментальных возмущений, целым каскадом обрушившихся на непримечательный металлический кругляш с кожаной тесьмой. А взглянув в глаза учёного, Брюсов понял, что руководитель исследовательского корпуса дома Ростопчиных, окончательно и бесповоротно потерян для общества. Покачав головой, Борхард заглянул в ящик стола, выудил из него початую бутылку "Шустова" и, подвинув своё кресло поближе к зеву небольшого камина, устроился в нём поудобнее. Очевидно, придётся подождать, пока Мжевецкий удовлетворит свой интеллектуальный голод.
Ждать пришлось довольно долго. Лишь спустя добрых полтора часа, Ростислав Храбрович оторвался от изучения медальона и, смахнув с лица пот, ничтоже сумняшеся, опрокинул в глотку остатки коньяка, не удосужившись даже воспользоваться рюмкой. Громко выдохнув, Мжевецкий практически рухнул в единственное свободное кресло в комнате и уставился на Брюсова пустым взглядом. В полной тишине Борхард приподнял бровь, безмолвно предлагая учёному наконец высказать всё, что тот думает о приобретении Ростопчиных. И Мжевецкий его понял.