Отношение к Каре в литературной тусовке было двойственное. Иначе и быть не могло — слишком она выбивалась из стаи. Разрезала собой пространство, как говорил Глеб. Два фундаментальных образования, всегдашняя готовность просветить, прийти, показать, быть первоклассным гидом и экскурсоводом. Особенно, что касалось авангарда и модерна. Кара фонтанировала именами и фамилиями, многие из которых Стеша к стыду своему никогда и не слышала. По интеллекту она была на две головы выше прочих, писать начала недавно, но была очень плодовита. Быстро сходилась с людьми, завоевывая их расположение готовностью к искрометным посиделкам в кафе, а также любила выступить с анализом произведений начинающего автора, и при этом не облить его грязью. Большая редкость в пишущей среде!
Кроме того, редким был и ее кругозор, позволяющий ей выступать в роли докладчика на мероприятиях, претендующих на научность. И что немаловажно, у Кары хватало энергии еще и написать обо всем этом. Теперь, когда литературой могли зарабатывать единицы, пишущий люд был одержим продвижением. Оглаской и рекламой. С паршивой овцы, как говорится… Тайно или явно всем хотелось, чтобы писали о них — а не они о ком-то! — а востребованное уже может претендовать на ремесло. Что ж, Кара это быстро почувствовала. Она могла написать практически о любом событии в мире искусства, будь то кинопремьера, выставка живописи или тонкости перевода современной немецкой поэзии. Но можно представить, как эта универсальность могла раздражать ревнивых завсегдатаев литературного круга. Извечные вопросы толпы «откуда она взялась и чего хочет» никто не отменял. Особенно злились дамы, которые до сего момента считали себя значительными фигурами в литературной иерархии. Оно и понятно. Стешу, однако, более интересовали другие вопросы. Не откуда Кара взялась, а зачем? Не чего она хочет, а почему решила получить желаемое, распахивая столь бесперспективную теперь ниву. И, в конце концов, почему она относится ко всей этой своре так серьезно…
— Ты занимала высокую должность в престижном журнале. Неужели у тебя не осталось знакомств и связей?! — удивлялась Стеша. — С твоими знаниями и энергией ты можешь работать и в музеях, и в галереях, и преподавать в пяти вузах…
Вопрос сам собой увядал к тому моменту, как был произнесен. Стефания, конечно, понимала все и сама. Кара устала быть в системе. А свобода нынче оплачивалась плачевно. Что же до нужных знакомств, то… некий магический круг был очерчен вокруг них. О них Кара не распространялась. А Стеша тем временем ждала обещанной протекции в издательство. Но Кара с этим не торопилась, что тоже было объяснимо: ведь не она пообещала, а Глебушка истолковал… К тому же у нее возникли некоторые замечания по рукописи — и Стефанию кольнуло разочарование. Она до сей поры была уверена, что мелкие придирки — удел бездарностей, но Кара-то не из них… Впрочем, это были мелочи в сравнении с тем, что тема издания почему-то вечно съезжала куда-то мимо лузы. Кара начинала зачем-то менять замысел, предлагала непременно включить и питерские особняки. Или вспоминала шедеврального фотографа, которому непременно надо поручить сделать фотографии для издания, потому что лучше его никто… Едва Стеша изумленно отбивалась от «питерской» идеи: «Это ведь полноценная отдельная книга, если не двухтомник. Такой город нельзя делать частью целого!» — сразу появлялась другая словесная тропинка для лирических отступлений.