— Каюсь, дружище, но сейчас я с нетерпением жду развязки! — отозвалась Стеша.
— Так вот тебе развязка — Витя мне и рассказал о ритуале своей бабушки. И я его… осуществила!
— Витьк, какие шедевральные скрытые резервы! — изумилась Стеша. — Надеюсь, ты не изменил своей фирменной дотошности и в рецептуре фигурировала кровушка черного петуха? Вообще-то я смутно припоминаю этот ваш разговор, но я никак не думала, что он касается… Хотя чему я, собственно, удивляюсь! В нашей истории были периоды, когда цвет нации увлекался спиритизмом…
— Тебе бы все насмехаться! Из-за твоего ехидства твоя подруга обратилась ко мне, а не к тебе! — ухмыльнулся Витя. — Кровушка петуха — это, по-моему, что-то из вуду. А моя бабушка — достойная русская женщина. Она обходилась солью да свечкой.
— Жажду подробностей! — воскликнула Стефания. — Меня тут с моими привидениями высмеивают, а сами-то…
— Между прочим, я и тебе этот метод советую! — затараторила Лика. — Берешь свою фотографию, кладешь ее на плоскую тарелку, засыпаешь ее горкой крупной соли, и в эту горку вставляешь свечку. Зажигаешь ее и говоришь: «Как воск истает, так сойдут все порчи, сглазы, проклятья. Бысть тому!»
— Бысть? Это что же, церковнославянский?
— Да что ты цепляешься ко всему, дай сказать! — возмутился Виктор, и Стеша внутренне содрогнулась от того, что совершенно не знает собственного мужа. Какое трепетное отношение к народной магии!
— А после этого, — не унималась Потоцкая, — как свечка прогорит, надо взять соль с огарком, вынести в полночь на перекресток и, пока выбрасываешь, проговорить: «Тому, кто сделал, уплачено». И бросить несколько монеток…
— И что же, ты это сделала — и у тебя настала новая жизнь?! — уже без всякой иронии спросила обескураженная Стефания.
— Не с первого раза. Но… постепенно все стало налаживаться. Я понимаю, что тебе это смешно, и мне тоже было бы смешно, если б я не побывала в своем отчаянии.
— Смешно? Нет! Человек нуждается в ритуалах. Кто-то их себе придумывает сам, — как я, потому что верю в силу индивидуального подхода. А кому-то нужны намоленные тропы.
— А меня муженек бывший язычницей обзывал из-за этого…
Стеша только отмахнулась. Для нее суеверия были простительным грехом, никак не попирающим основы христианства. А фанатики и мракобесы пускай водят свои хороводы и не отравляют жизнь другим. Как эти смешные свечки с солью могут пошатнуть глыбу мировой религии? Чепуха!
— Мне думается, Господь и сам не чужд белой магии. Он, бывало, так намается с нашим спасением, так устанет латать раны мирозданию, что уже и не против, чтобы мы сами себя подлатали, — заключила Стеша. — Такова моя инфантильно-популярная метафизика. Бог — это и есть Иосиф, плотник из Назарета. Трудяга, хранитель, защитник. Разве не на это намекает сюжет?