— Тоже «новый порядок» устанавливали, стало быть, — вставил Любор. — Теперь ведь тоже крестовый поход объявлен… для крещения в истинную, фашистскую веру. И кресты тоже. Только у них кончики загнуты; распрями свастику — получишь крест.
— Не перебивай, Любор, сказано!
— Когда рыцари стали захватывать жмудскую землю, жмудины обратились с воззванием ко всем государствам Европы. В воззвании было сказано: «Выслушайте нас, угнетенных и измученных. Орден не ищет душ наших для бога, он ищет наших земель для себя. Он довел нас до того, что мы должны или ходить по миру, или разбойничать, чтобы было чем жить». И ни один король, ни один князь, ни один рыцарь не отозвались. Жмудь была нищая, а орден — богат и силен. А главное, орден — это были рыцари, господа, а жмудь — крестьяне, «низшие классы». Никто из европейских государей не отозвался. Зато отозвались славяне. В то время на немецкой границе славяне были объединены. Литовский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и объединил, таким образом, Литву и Польшу под одним, так сказать, скипетром, а Литва была объединена со многими русскими — и северными и южными — землями. Витовт — князь, правивший Литвой под королевской властью Ягайло — заступился за жмудь: на набег он ответил набегом. В отместку рыцари стали собирать крупные силы против литовцев. И так как формально Литва была объединена с Польшей — хотя и личной унией только, то есть личностью общего для обоих государств короля, — орден запросил Ягайло, будет он защищать литовцев или нет. Надо сказать, что Ягайло этот совсем паршивый был королишко, — что в нем Ядвига нашла, шут эту бабу поймет! Вернее всего, это ее католические ксендзы навинтили — через Ягайло крестить всю Литву, то есть прибрать ее к рукам. Ягайло был очень богомольным. И трус он был тоже первостатейный. На это рыцари и рассчитывали. Гроссмейстер, то есть вождь ордена, его глава и руководитель — фюрер, завел переговоры с Ягайло.
Но в расчете своем немцы просчитались: трус трусом и король королем, но, кроме короля и труса, есть еще народы и храбрецы и, во всяком случае, люди, способные за свою свободу проломить голову захватчику и не предать родных по крови…
Он замолчал на минуту, и тотчас в тишине раздался голос Божена:
— «Не предать родных по крови…» Вы так сказали, господин обер-ефрейтор?
— Так! — с силою ответил Штепанек. — Ягайло знал, что польский народ не простит ему измены литовцам, не говоря уже о самих литовцах. Поэтому он всячески вилял в переговорах, уклонялся от прямого ответа, предлагал свое посредничество для мирного разрешения конфликта между Литвою и орденом. Но немцам стало ясно, что поляки поддержат в предстоящей войне литовцев. И гроссмейстер Ульрих фон-Юнгинген объявил войну Польше, потому что, как он объяснил, «лучше обратить меч на голову, чем на туловище».