Проплывая мимо острова Сите, Ритка то и дело ахала и хваталась за фотоаппарат, чем забавляла юную парочку парижан. Они косились на нее и шушукались. Где уж им понять, что должна испытывать русская девушка, попав в Париж, о котором она мечтала с детских лет!
— Именно отсюда стал расти город, — указав на остров Сите, сообщила Наташа.
Ритка честно старалась вообразить далекие времена и паризиев, живущих на острове, мирно промышляющих рыбалкой и охотой, но ничего у нее не вышло. Слишком волнующим было то, что предстало у нее перед глазами в настоящем. Остров, застроенный старинными зданиями, походил на кита из детского мультика, на спине которого ютилась не просто деревенька, а современный город с набережными и площадями. За стенами Дворца правосудия круглилась свинцовая крыша древнейшей готической часовни Сент-Шапель, выстреливающей в небо своим отточенным шпилем. Среди многочисленных колоколен, тянувшихся к небу, внушительным великаном высился Нотр-Дам де Пари. И у Ритки захватило дух при виде его солидных башен. Неужели она видит собственными глазами знаменитый собор?!
— А вон самый старый французский госпиталь, Отель-Дье, — пояснила Наташа, указывая на угловое здание. — И вообще, эта площадь — самое древнее место в Париже. Когда-то на ней стоял древнеримский храм, потом христианская базилика, и только в 1163 году начали строить Нотр-Дам.
Ритка, прищурившись, глазела на башни собора Парижской Богоматери. А химеры и демоны, созданные Виолле-ле-Дюком, злобно таращились со своих башен на нее. То ли от налетевшего ветерка, то ли от ощущения темной силы, исходящей от собора-исполина, Ритка поежилась. Ей на мгновение почудилось, что на одной из башен мелькнула фигура Квазимодо, бежавшего по своим делам… И она моргнула, чтобы отогнать наваждение. Можно было, конечно, сойти на берег и рассмотреть все более тщательно, но Ритка надеялась, что она успеет побывать здесь еще раз.
— Знаешь, как называется большой колокол собора? — спросила Наташа. — Эмманюэль. Для русских это звучит не очень-то целомудренно, не по-церковному, да?
— Это уж точно, — усмехнулась Ритка. — А что там за фигуры в углублениях?
Наташа объяснила, что в Галерее Нотр-Дам ровно двадцать восемь статуй иудейских и израильских царей, которых бунтари во время Великой французской революции вышвырнули из их ниш, но потом скульптуры вернули на их места: кто-то здравомыслящий сумел убедить народ, что это чистейшей воды вандализм.
Их «бато-муш» отчалил от острова и стал набирать обороты. Мимо проплывали старинные дома, и взору открывались очередные виды парижских достопримечательностей.