Она видит мой взгляд и пытается остатками одежды хоть как-то хоть прикрыться. О, теперь мы возвращаемся к невинности? Я ее не понимаю. Ее действия не совпадают с какой-либо подготовки протокола, о которых я знаю.
— Кто ты, Морроу Мия? Кто ты на самом деле? О тебе нет записей. И о твоих родителях тоже. И о твоей так называемой тете тоже нет. Единственный человек, кто настолько же пуст, так это особый вид Дружинников. Но ты слишком молода для них.
— Я не понимаю. Записи? Дружинники?
— Хватит. Я не куплюсь на это. У тебя врожденный навык, но тебя не подготовили к реальности. Жизнь станет проще, если ты просто скажешь мне то, что я хочу знать.
Это добивает ее.
— Я не знаю, чего ты хочешь! — Она плачет. Она пытается сидеть прямо, насколько позволяют веревки. — Я Мия, просто Мия!
Мы проезжаем одинокий дом, и она с тоской смотрит на него.
— Я не шпион! Я не знаю, кто такой Клаус и где он сейчас. Я не знаю, кто ты или чем ты занимаешься, или что я писала закодированные письма, или...
Ее голос срывается. Разорванная рубашка скользит с плеча и находится в опасной близости, чтобы обнажить грудь. Я смотрю на ее гладкую ключицу. И импульс желания проходит через меня.
Манипуляция. Нереально. Не поддавайся!
Крепче хватаюсь за руль. Мы едем в тишине, оставляя позади километры.
— Ты сказал, что Клаус был твоим партнером, — наконец говорит она.
— Да.
— Когда ты видел его в последний раз?
Еще одно ехидное замечание готово сорваться, но я пропускаю его.
— Более года назад. В ту ночь нас предали.
— Что случилось?
— Я попался.
— Нет, я имею в виду, что произошло, когда тебя предали?
— Сейчас это не важно.
— Откуда ты знаешь, что Клаус жив?
— Он оставил сообщение для меня в доме. — Я лгу. Не знаю, жив ли он. Но присутствие Мии и ее письма подскажут мне.
— Как? Моя тетя жила там много лет! Он знал ее?
— Это ты мне скажи.
— Я... А что говорится в записке? Она не даст тебе подсказку, куда идти?
— Нет, он...
Господи, Джекс. Она почти поймала тебя. Почему она задает эти вопросы? Ничего из того, что я говорю, не могло бы помочь ей. Хотя... Конечно. Во всем этом есть смысл. То, как легко я ее захватил и наш побег. Это такой ход. Эти ее вопросы и уловки. Она хочет, чтобы я говорил, ведь кто-то может услышать.
Бью по тормозам и резко съезжаю с дороги. Мия кричит, когда машина подпрыгивает на ухабах. Я целенаправленно еду до остановки позади трактора.
Выскакиваю и дергаю ее дверь. Злость на себя и Джованну горит во мне, когда я хватаюсь за веревку.
— Выходи!
Мия выбирается настолько быстро, насколько позволяют веревки, ограничивающие ее движения. Я притягиваю ее к себе. Какая горячая кожа...