— Ты подключена, — шиплю ей в ухо.
— Что? — всхлипывает она. — О чем ты...
Я проворачиваю кулак и затягиваю веревки. Шелковые шнуры давят на нежную кожу и придушивают Мию.
— Я предлагаю тебе быть очень тихой, если не хочешь снова получить кляп. Ты меня понимаешь?
Миа кивает. Ослабляю захват, вытаскиваю нож и держу его между нами.
— А теперь слушай внимательно. Где-то на тебе есть передатчик, и я собираюсь найти его. Рекомендую стоять очень и очень тихо.
Глава 10
Мия
Я слушаюсь, и стою совершенно неподвижно. Ночная прохлада заползает под мою немногочисленную одежду. Стараюсь подавить в себе дрожь.
Резкое движение и моя ночнушка перестает быть одним целым.
Мы находимся неизвестно где. В дали от шоссе. На километры вокруг лишь пустынное поле да редкие тени от тракторов с плугами.
Он мог изнасиловать меня. Убить. Сделать что угодно.
Но как ни странно, я не боюсь. Почему-то я думаю о своей матери, её смелой открытой улыбке. Он бы точно не запугал её.
Что бы она сделала с подобной ситуации?
Посмеялась бы над ним. Она бы не показала свой страх.
Он режет ночнушку на полоски, вытягивая их из-под веревки, что пересекает мое тело крест-накрест. Быстрые и четкие движения, хлопок скользит по моей коже, словно ласка.
Я смотрю вниз, зачарованная тем, как ткань оголяет моё тело в голубоватом свете и ложится на земле у моих ног.
Джекс осматривает каждый кусок и хмурится. Его лицо выражает сосредоточенность. Он крутит в руках каждую пуговицу, рассматривает со всех сторон то, что когда-то было ночной рубашкой.
В самом конце он смотрит на мою грудь, словно это какой-то манекен. Во мне неожиданно зарождается дрожь, и она вызвана чем-то большим, чем холод. Не уверена, что когда-либо чувствовала себя более живой, чем в этом момент. Слезы и страх слетели с меня, как и кусочки моей старомодной ночнушки.
Моя мама была бы сильной.
Я отталкиваю мысли, что никак мне не помогут. Не бойся. Не плачь.
Решимость. Хитрость. Быть такой же, как в письмах. Быть той девушкой, которая писала их. Во мне есть это. Это врожденное, но я сдалась, когда умерли родители. Я могла бы стать как они, жить на грани. Но я решила наследовать тетю.
Не больше.
Джекс с подозрением прощупывает последние куски ткани. Затем быстро идет к багажнику машины и вытаскивает из чемодана какое-то маленькое устройство. Возвращается и проводит какой-то серебряной палочкой над тканью. Ничего.
Он удивлённо смотрит на меня. Я никогда в жизни не была более уязвимой — из одежды на мне лишь трусики да веревка, но я чувствую себя сильной. По взгляду Джекса я понимаю, что что-то изменилось. Его глаза задерживаются на моем теле и холод отступает, уступая место мучительно растекающемуся огню между моих ног. Глаза мужчины темнеют, но он контролирует себя.