Окончательно пришла в себя от ощущения шевеления в собственной шевелюре. Никогда не любила, когда трогают мои волосы, даже в парикмахерскую ходила редко, всегда откладывая этот момент до последнего. Вот и сейчас недовольно поморщилась и, не открывая глаза, попыталась прогнать покусившегося на мои волосы.
– Лиля? – неуверенно прозвучало откуда-то сверху.
– М-м-м? – сонно пробурчала в ответ, не открывая глаз.
– Триединые, Лиля, как ты себя чувствуешь?! – Лариса – а это была именно она – потопталась по моей голове, послышался шелест перьев.
– Если ты слезешь с меня, будет значительно лучше, – отшутилась я. – Что ты там делаешь? Гнездо?
Прислушиваясь к себе, к своему организму, отметила состояние как стабильное. Пациент уже не мертв, но еще и не жив. Живот уже не болел – это несомненный плюс, но общее самочувствие все еще оставляло желать лучшего.
– Что произошло? – спросила, открывая глаза.
Первое, что увидела, это перепуганную и взволнованную Ларису Ивановну.
– Ты не приходила в себя неделю, – жалобно протянула она. – Острое отравление. Все могло закончиться… Если бы не ребята.
Я не видела, чтобы птицы плакали. Но они умели. Умели так, как это могли делать только животные – без лжи и фальши выражая все накопившиеся эмоции. И сейчас я растерянно наблюдала за тем, как моя маленькая отважная подруга роняла слезы на белую простыню. Она, знакомая со мной всего пару суток, искренне волновалась за меня. Когда мы успели так привязаться друг к другу? Я не могла ответить себе на этот вопрос. Говорят, что между людьми бывает любовь с первого взгляда, а бывает ли она между человеком и животным? Мне кажется, да! Потому что много пережила в этом мире за маленький промежуток времени, столько всего произошло со мной, но птица не бросила меня. Хотя могла и имела на это полное право. Миллионы раз она могла улететь, и я бы ничего не сказала. Потому что там, в моем мире, это обычная ситуация. Люди приходят и уходят, редко кто остается рядом, несмотря ни на что. Но Лариса не была человеком, не была существом моего мира. Она искренне помогала мне, заботилась и наставляла в нужный момент. Был ли у меня когда-то такой хороший друг? Нет. Но теперь он у меня есть.
– Лариса…
Я прижала черное дрожащее тело к себе, ласково пытаясь успокоить истерические рыдания.
– Это я… Если бы не тот вайрис, если бы ты его не съела! – корила себя она. – Ты ведь не хотела, это я тебя заставила.
– Ну-ну, будет тебе, ты абсолютно не виновата. Кто знал, что мой организм не переварит розового хомяка, то есть вайриса. Я знаю, что ты заботилась обо мне, и я ни в чем тебя не виню.