— Тебе, главное, на себя надеяться, — задумчиво шептала нянечка, — это уж надо. Такое пережила, что хуже может быть? А ты все выдержишь. Обязана потому что.
Проснулась Натали в другой палате. Рядом опять сидела нянечка. Они встретились глазами, долго смотрели друг на друга.
— Вот поправлюсь, — заговорила Натали, чтобы ни о чем не думать, — и буду жить не так, как раньше жила.
— Ты, главное, витамины ешь. Не жалей уж денег.
— Денег? — удивилась Натали и стала судорожно вспоминать что-то. — Денег? — с неожиданным раздражением переспросила она и вдруг разрыдалась, словно только что нашла для этого причину.
— Ты чего? Ты чего? — испугалась нянечка.
Натали бормотала сквозь всхлипывания:
— При чем тут деньги… я их ненавижу… из-за них… — и резко, подавив рыдания, проговорила: — Деньги тот любит, у кого души нет.
— Да как сказать… Я вот из-за них работаю, из-за денег. Чего ж мне их не любить? Да и душа у меня вроде бы имеется. Нет, их уважать надо, а то ножки протянешь.
Натали приподнялась на локтях, но нянечка крепким движением придавила ее обратно, приговаривая:
— Лежи, лежи. Не трави себя разговорами. А то, как сюда попадут, так и начинают… будто раньше не было времени об жизни толковать.
— У меня Игорь… муж… то есть… неважно, кто он… ну, он лотерейных билетов сто штук купил… систему придумал… рассчитал… и ничего не выиграл… злой был. Понимаете, злой. Долго злой.
— А как же? Сто штук. Я два покупала и то сплюнула, когда ничего не получилось…
Они опять долго смотрели в глаза друг другу; машинально поправив полотенце на спинке кровати, нянечка пошла к выходу, в дверях задержалась, но не оглянулась.
Нудно ползли дни.
Натали покорно принимала лекарства, морщилась от уколов, радостно ощущая, что силы понемногу возвращаются к ней. На последнем осмотре ей сказали, что она довольно легко отделалась. Слова эти, произнесенные самым добродушным тоном, все же обидели Натали.
— Да, вы легко отделались, — повторил врач, видимо, заметив, как нахмурилась Натали. — Все могло быть гораздо хуже.
«А еще — будет, — подумала Натали, — но я уже не боюсь. Теперь-то я знаю, что все зависит от меня».
Временами казалось, что гнетущие мысли, тоска и неверие в счастье существуют как бы сами по себе, рядом с радостями, не соприкасаются, и от нее зависит, которым из них подчиниться.
Впервые она принимала бытие в его разительных, почти несовместимых противоречиях. Еще недавно Натали считала, что судьба бывает либо счастливой, либо несчастной, что горе — это только горе, радость — только радость. Нет, в каждой судьбе переплелось все, и в несчастье заложена возможность обязательного освобождения от него, а в радости — опасность ее потерять. И самые счастливые те, кто воспринимает жизнь не как чередование не зависящих от них случайностей, а как всегда трудную задачу, условия которой могут быть любыми, но решать ее надо именно в том виде, в каком она задана.