— Это постановление на обыск, выписанное транспортным прокурором, — он поправил свои запревшие клубни между ног, как это делают распоясавшиеся холопы, почуяв безнаказанность в своих поступках перед барином и продолжил, — вы все слышали, на судне кто-то использовал скорострельное оружие, по всей видимости, автомат, поэтому я имею полномочия произвести обыск во всех помещения судна вплоть до кают начальника рейса и капитана.
Смагин устало взял со стола постановление и с нескрываемой усмешкой пробежал по тексту одним взглядом, затем также пренебрежительно бросил ее в сторону нахохлившегося таможенника.
— Это всего лишь копия постановления на обыск, но к вашему департаменту она никакого отношения не имеет, он подвинул пустой бокал к таможеннику и наполнил его до краев из пузатой бутылки с «Бренди», — выпейте, капитан, и возьмите себя в руки. Вы прекрасно осведомлены, что судно границу не закрывало и, по идее, вам вообще здесь делать нечего. Я только сейчас от вашего сержанта узнал, что начат таможенный досмотр, с какой стати, скажите мне на милость. Ваш шеф, генерал Смирнов, заверил нашего начальника, что с его стороны к судну ни каких претензий нет, так что выпейте и давайте команду вашим людям покинуть борт судна во избежание недоразумений.
После этих слов на лбу Хрулева выступили капельки пота точь в точь, как на запотевшей бутылке «бренди», но он, не сказав ни слова, залпом осушил бокал, и его желтое, сморщенное, как прелый лист лицо вдруг расправилось, словно у покойника после отпевания.
— Вы думаете, мне нужен этот досмотр, — выдохнул он, — итак всю ночь на «Шолохове» копали, но приказ есть приказ, у меня инструкция. Попрошу вас дать указание экипажу и пассажирам разойтись по своим каютам, а начальникам служб открыть все служебные помещения.
Смагин покосился на Семенова, но тот сидел молча, не проявляя беспокойства, и лишь иногда кидал ядовито-смешливый взгляд в его сторону. «Ну что, начальник, допрыгался, вот и пришел конец всем твоим авантюрам» — говорили его серые, смешливые глаза. Игорь понял, что настала пора решительных действий. Он взял казенный листок бумаги со стола и, на глазах обезумевшего капитана Хрулева разорвал его на мелкие части и бросил клочки в большую, бронзовую пепельницу, где еще дымился чей-то окурок.
— Эту филькину грамоту вы в следующий раз покажете генералу Смирнову, а теперь попрошу освободить зафрахтованный мною пароход от вашего присутствия, — Смагин встал и указал рукой на выход, — «Гоу эвэй, мистер кастомс».
Таможенник тоже подскочил, словно из мягкого кресла вдруг выстрелила тугая пружина. Его фуражка грязно-болотного цвета с высоченной тульей соскочила с колен и покатилась по каюте.